Что значит быть христианином? Настоящий монах - какой он? Можно ли реформировать монашество? Для кого написаны книги святых отцов? На эти и другие вопросы отвечает схиархимандрит Гавриил (Бунге) - известный богослов и монах-отшельник.
Габриэль Бунге (род. в 1940 г. в Кельне). Отец - лютеранин, мать - католичка. В возрасте 22 лет вступил в орден бенедиктинцев во Франции. В 1972 году был рукоположен во священный сан. Много лет посвятил изучению творений Евагрия Понтийского. С 1980 года живёт в скиту Святого Креста в швейцарском кантоне Тичино по древнему бенедиктинскому уставу. Автор книг «Скудельные сосуды. Практика личной молитвы по преданию святых отцов», «Дух Утешитель», «Вино дракона и хлеб ангельский», «Духовное отцовство» и др.
Швейцарский богослов, монах, ведущий пустыннический образ жизни уже более 30 лет в горах Швейцарии отец Габриэль (Бунге) принял православие в 2010 году.
Отец Гавриил, изменилась ли ваша жизнь с тех пор, как вы приняли православие?
Конечно, моя жизнь очень изменилась и изменилась по существу. Я не раз рассказывал, что познакомился с греческим православием, когда мне был 21 год, в 1961 году. А принял православие только в 2010 году. Я хорошо знал Православную Церковь, русскую в том числе, но раньше смотрел на нее извне.
А это не одно и то же. Я знал Церковь, за исключением Таинства Причастия, которого мне всегда не хватало, и это в конечном счете стало решающим фактором моего прихода в православие. Многие мне говорили: «Разве духовного причастия Вам недостаточно?». На самом деле, нет. Этого мне не хватало.
Надо спрашивать
Понимаете, можно хорошо что-то знать со стороны. У меня были и есть прекрасные дружеские отношения с православными, но участвовать во внутренней жизни Церкви - это совсем другое дело. А для меня, ведь я монах, это проявилось также и на уровне монашества. И теперь я совершенно иначе могу общаться со своими собратьями, чем когда я стоял на высоком пороге, но не был полноправным членом Церкви.
У меня есть свои раздумья и вопросы. Я стар, все мне задают вопросы, и вы тоже. А кому мне задавать вопросы? Пусть не покажется это нескромным, но у меня были раздумья по поводу моей собственной жизни схимонаха. И тогда я попросту пошел в скит преподобного Сергия и задавал вопросы старцу Илии (Рейзмиру) - он примерно мой ровесник, чуть младше. И он дал мне ответ, который я и сам мог бы дать кому-то другому, но который я не имею права давать самому себе.
Надо спрашивать.
Изменения произошли сущностные. Это был один пример, я могу привести много других.
На поиски литературных прообразов
Вы помните свои первые святоотеческие книги?
- Недавно с помощью моего друга - бенедиктинского монаха, моего преемника в библиотеке - я воссоздал свою первую святоотеческую библиотечку. Ведь некоторые книги из нее были утеряны. Эта литература, которую я когда-то для себя открыл, сформировала в моем представлении образ монаха. Когда я захотел стать монахом, я отправился на поиски литературных прообразов, потому что в Кельне не было бенедиктинского монастыря, а другие монастыри не являли в моих глазах, да и на самом деле, образ монаха.
В той моей первой библиотеке был маленький сборник высказываний старцев-пустынников, краткий Патерик, малюсенький, совсем не такой, как те большие издания, которые сейчас издают на Западе. Потом 2 лекции о молитвах Иоанна Кассиана, затем маленькое Добротолюбие, точнее, выдержки из Добротолюбия в переводе с французского.
Были еще Жития о жизни и ученичестве старцев, составленные И. Смоличем, ученым, который жил на Западе, в эмиграции, я думаю, и который писал очень серьезные вещи о русском монашестве. И что особенно важно, были «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу» в первом немецком издании, которое относится к 20-м гг. XX в. Там было лишь 4 первых повествования, ведь это книга из многих частей. Это толстый том. Мы даже знаем, кто автор - иеромонах Арсений (Троепольский).
Отрешенный от всего и соединенный со всеми
Сразу же после чтения «Странника» я начал практиковаться в Иисусовой молитве (как и они это делали), по пути от дома до университета через парк. Я никогда раньше не видел четок, но я научился их использовать намного раньше, чем пришел в монастырь. И даже задолго до того, как ездил на Восток. Когда я отправился в путешествие в Грецию, я был тогда студентом, мне был 21 год, я встретил старого игумена - живую икону монаха.
То есть, сначала было литературное открытие, а потом реальное.
Кто такой - настоящий монах?
По моему разумению, идеал монаха воплощается в образе аввы. Первые монахи-пустынники были харизматическими фигурами. Нужно еще сказать что духовник, авва, геронда - это одно и то же. Сегодня различают порой эти три аспекта, но по сути старец, геронда - это и есть духовник. Из уважения его называют авва.
Это очень яркие образы, каждый воплощает в себе смысл монашества, но каждый по-своему, нет двух полностью идентичных. Так же, как позднее в России старцы, которые здесь были всегда, вплоть до сегодняшних дней, всегда имели нечто схожее и одновременно были совершенно разные. И каждый из них воплощал на свой лад смысл монашества, основные добродетели. А эти добродетели следующие: смирение, кротость, любовь к ближнему, непрестанная молитва. Они находятся одновременно в вечном единении с Богом через молитву и в единении в ближним. Я перефразирую слова Евагрия Понтийского: - «Отрешенный от всего и соединенный со всеми»
Каждый воплощает цель по-своему. Нет двух одинаковых путей. Каждый святой по-своему воплощает образ христианина.
Следуйте за Мной
Что именно произошло, как вы поняли, что призваны?
Очень просто. Не понадобилось землетрясения или какого-то видимого знамения. Тогда я еще не знал о жизни Святого Антония, а позднее узнал, что ему его призвание открылось так же. Очень похоже было у меня. Я был совсем молодым человеком, и в одно воскресенье был в храме, читалось Евангелие о богатом юноше. Я сразу понял, что этот юноша - в тот день - это был я. Этот призыв не был адресован всему человечеству: это такой призыв, который Христос, когда Он того пожелает, обращает к конкретному человеку.
Христос призывал учеников индивидуально - не к толпе он обращался, а выбирал двух братьев, еще двух братьев и говорил им - следуйте за Мной. Он обратился также к пресловутому юноше, который не захотел ответить. Я понял, что этот юноша - я, и что я должен ответить на этот призыв. И ответом может быть только «Да». Любопытно, но я не был уверен в тот момент, что это «да» означает: я должен стать монахом.
Я никогда не видел монахов. Я читал святых отцов, но я еще не был в Греции. Я стал искать возможности выполнить этот призыв. Это было непросто, ибо в православном мире есть только монашество, а на Западе существует бесконечное количество монашеских орденов, каждый из которых имеет свою специфику, надо выбирать монашеский орден. Выбрать орден - значит отказаться от того, что делают другие. В конце концов, с Божьей помощью я выбрал старейший орден бенедиктинцев, который уходит своими корнями в неразделенную христианскую Церковь. Вы видите, все просто.
Бог призывает каждого индивидуально. Ибо только Он знает человеческое сердце. Кто сотворил сердце человека, Тот единственный может его постичь. И Господь призывает одного к жизни в семье, другого - к жизни приходского священника, третьего - к монашеской жизни, а иногда, как в моем случае, - к жизни отшельнической. Ведь, как вы знаете, вот уже 32 года я живу отшельником в Швейцарии.
Я помню, когда решение было принято, один из самых пожилых монахов сказал мне: «Я понимаю тебя - это второе призвание». Он сам пережил это второе призвание. Он был монахом в Бельгии, и он услышал призвание. Это было очень рискованно - оставлять большое, могущественное, богатое аббатство и пускаться в настоящую авантюру, так как никто точно не знал, обернется ли это успехом или поражением. Сперва, а это было в 20-е гг. ХХ в., на него посматривали несколько искоса, столь странным казалось желание этого монаха. А он хотел перебросить мостик между Востоком и Западом. И все обернулось удачей.
Реставрированное монашество
В чем разница между монашеской жизнью на Востоке и на Западе?
Трудно дать ответ, все бесконечно меняется, все в движении. Восточное и западное монашество исходят из одного корня, но они развивались по-разному по меньшей мере 1500 лет. Сначала они были вместе, Церковь не была разделена, было общение, можно было переходить из одного монастыря в другой. Вы, наверное, знаете, что бенедиктинцы были среди основателей монашеской жизни на Святой горе Афон. Было возможно жить совместно. Но потом, к концу I тысячелетия, западное монашество приняло другое направление, восточное тоже, но это вопрос истории.
В России произошёл институционный разрыв, перелом, монастыри были практически уничтожены. Но на мой взгляд, и здесь я не согласен с моими собратьями в России, которые много говорят об уничтожении веры - не было разрыва в духовной жизни. Были старцы, во все времена было осмысление монашества, преемственность не прекращалась. На Западе было по-другому - во время Французской буржуазной революции разрыв был полный. Старые монахи не вошли в новые монастыри, их основывали секулярные священники, не монахи. Это было реставрированное монашество.
И мне кажется, что монашество в России сегодня должно сосредоточиться на моментах духовной преемственности, а не на аспектах институционного разрыва. Ибо институционное (учредительное) начало исходит от человека, а духовное начало исходит от Бога. Я знаю немного историю монашества на Западе и на Востоке. Особенно меня всегда интересовали пути восстановления монашества после периодов упадка. Они разные на Западе и на Востоке. Упадок неизбежен, невозможно всегда оставаться на одном уровне.
Духовную жизнь невозможно реформировать
Сегодня в России много говорят о том, как правильно организовать монашескую жизнь, «Положение о монастырях о монашестве»…
На Западе проводят монастырские реформы. Дисциплина в монастырях снова ужесточается, становится даже более суровой, чем прежде. Например, цистерцианцы захотели реформировать орден бенедиктинцев, применяя устав святого Бенедикта буквально, но это длилось недолго. Они тоже пришли в упадок, как и бенедиктинцы. Трапписты - это уже реформа внутри ордена цистерцианцев, реформа в реформе. Те тоже оказались не вечны.
Я очень скептически отношусь к попыткам внутрицерковного реформирования. Потому что это реформирование остается на уровне учредительных реформ. А я считаю, что человек вправе реформировать только то, что он основал сам. Смотрите, учредительная реформа, конституционная, военная, денежная реформы, все, что угодно, - это реформы институтов, учрежденных человеком. И человек может их модифицировать в соответствии с необходимостью.
Но духовную жизнь невозможно реформировать. Можно только сделать или создать - и в этом заключается долг церковных иерархов, епископов, патриархов - благоприятные условия для того, чтобы Святой Дух смог бы, озаряя хороших монахов, реформировать монашество изнутри.
Дата смерти последнего монаха
Можно привести пример возрождения русского монашества, связанного с Паисием (Величковским), но мы можем пойти и дальше. Перенесемся в Грецию - в начале-середине ХХ века пришел в упадок, скатился до нулевой отметки, что было связано с внешними обстоятельствами, и было еще доставшееся в наследство от прошлого засилье всего поддельного.
Монастырь обеднел, братья не жили больше общиной, все монахи следовали своему ритму, дисциплина была на самом низком уровне. Это были совсем не обязательно плохие монахи, но жили они не то уставу. Потом произошла трагедия изгнания греческого христианского населения из Малой Азии в 20-е годы, и большие монастыри утратили возможность привлечения единоверцев. Около 11 миллионов человек - а раньше большие монастыри принимали на окормление людей верующих.
Я достаточно стар, чтобы помнить, как европейцы занимались статистическими подсчетами, в которых могла быть указана дата, когда умрет последний монах. Но эти господа не знали, что в таинстве скитов обновление уже становилось реальностью. Обновление пришло не из больших монастырей, а из скитов.
Карьер для добычи епископов
И нужно здесь упомянуть об очень известном человеке, известном также и в России, Иосифе Исихасте - монахе 50-х годов, и о многих других, не столь известных. Эти маленькие общины, которые жили внутри пещер поистине жизнью первых святых отцов, изнутри обновили 4 больших монастыря. Не было реформ. Не было внешних существенных вмешательств. И постепенно все монастыри вернулись к совместной жизни братии. И я хотел бы надеяться, что церковные иерархи создадут для этого благоприятные условия, потому что в этом их долг.
Одно из этих условий, как на Афоне, - свободное избрание игуменов. Конечно, это не всегда возможно. Иногда монастырь находится в таком положении, когда нет достойных людей. И тогда должны вмешаться епископ, высшие духовные лица. И в этом отношении пример возрождения в эпоху Паисия (Величковского) очень показателен, не говоря уже о ключевой фигуре - петербуржском митрополите Гаврииле (Петрове). Это был известный придворный иерарх, келейником у него был старец Феофан, ученик Паисия (Величковского), монах в миру, потому что в России после реформ Петра Первого и Екатерины нельзя было больше жить по-монашески, как жили настоящие монахи в старые, добрые времена.
Монастыри стали приютом для старых солдат. И когда надо было обновить жизнь на Валааме, митрополит спрашивает у Феофана: «Кого можно послать настоятелем?» Одному это решить было бы невозможно. И тогда тот сказал: «Нужно послать Назария. Это неграмотный монах, но это великий монах». И тогда Назарий полностью обновил этот древний и большой монастырь.
Если вам нужно обновить духовную жизнь в каком-нибудь монастыре, берите превосходного монаха, возможно, не слишком образованного, но о котором известно, что у него есть духовный размах; это обновление может совершить только монах.
Монашество способно обновиться изнутри. Оно делало это тысячу раз. Это очень старое явление в Церкви. Надо дать ему возможность развиваться своим ходом, не так ли? Монастырь не должен превратиться в карьер, откуда в епископы добывают самых способных. Но роль его важна. В нем нет конкуренции, нет противостояния между братией и высшими духовными чинами. И очень часто, как я уже говорил, монахи сами не способны были бы это осуществить без вмешательства епископа. После назначения настоятеля или настоятельницы, которые и есть настоящие монахи, монастырь быстро возродится на основе своих внутренних ресурсов, которые у него всегда есть.
Важнее сама монастырская жизнь
Послушание или молитва - часто этот вопрос становится особенно сложным…
Я все время ставил этот вопрос перед монахами и монахинями во время моих поездок. Я провел несколько встреч с женскими общинами. И я видел их проблемы. Но думаю, что это ложные проблемы, ложный антагонизм, так сказать. Что всего важнее в монастырской жизни - так это сама монастырская жизнь. Это значит, что монахи и монахини понимают, в чем заключается их жизнь, каковы ее правила, цель, этапы, трудности и искушения, которые бывают разного рода, понимают, что это прогрессирующий процесс.
Когда монах или монахиня не знают этого, они могут быстро прийти в отчаяние, потому что их перегружают работами, послушаниями, и они не видят больше цели.
Долг святых отцов, старцев, преданных Богу, которые есть всегда - настоящие, а не фарисействующие - указать монаху или монахине, которые говорят: «Я больше не могу. Потому что у меня 24 часа в сутки», что надо либо выполнять послушания, либо читать правила.
Нужно сказать «хорошо», нужно вернуться к главному, потому что цель монашеской жизни, как говорил святой Иоанн Кассиан, - это чистота сердца - это главное, что пробуждается в результате всей этой аскетической работы, послушания, смирения. А потом непрестанная молитва, непрестанный контакт с Богом, способность держать в уме постоянно мысль о Боге, «дышать именем Христа», как говорит святой Антоний в своем житии. Начиная с некоторого момента не количество молитв, но их качество начинает иметь значение.
Цель монастырской жизни не в том, чтобы произнести столько-то молитв. Понятно, что в церковной общине службы - это главное, но монахи служат их не для себя. Вся Церковь участвует в этом. Прочитать множество молитв это еще не значит молиться, не нужно забывать и о качестве молитвы. А качество молитвы - это та смиренная исповедь, которую произносит в храме мытарь.
Фарисей выполнял столько всего - пост, милостыня, молитва и Бог знает что еще. Он сам составил список своих подвигов. Но он не был угоден Богу, потому что его сердце не было смиренным, он был убежден, что спасется своими деяниями. У мытаря не было ничего, кроме молитвы. Смиренное сердце - вот чего хочет Бог… Вот что нравится Господу. Это достигаешь не сразу, не с первой попытки, это цель всей нашей аскетической борьбы.
В конце концов духовная жизнь становится очень, очень простой. И когда мысль постоянно связана с Богом, с воспоминанием о Боге, можно делать все, все, о чем нас просят, все, что позволяют силы. Сердце в покое.
Нельзя быть больше, чем христианином
О чем чаще всего вас спрашивают миряне, и какие советы вы им даете?
По сути мирянин приходит в скит примерно с теми же вопросами, которые задают монахи, - вопросами о духовной жизни, о том, как жить в полной мере христианской жизнью в окружении мирской суеты. Я даю те же советы, что и монахам, и правило, которое я даю каждому, соответствует условиям его жизни. Молодому женатому мужчине с 4 детьми я не могу дать то же правило, что и пожилому человеку, который живет один. То же самое в отношении матери семейства.
Нет различных видов духовности.
Нельзя быть больше, чем христианином.
Монах не выше христианина. Он пытается быть и стать выше теми способами, которыми святые отцы нас наделили, но я могу дать мирянам те же советы, что я даю монахам. Все советы должны быть адаптированы к условиям жизни человека, его возрасту, сроку его духовной жизни.
Многие христиане живут в миру, Например, матери семейств, молитва которых бывает очень глубока. Когда появляется первый ребенок, потом второй, потом третий, многие вещи становятся очень сложными. Она имела привычку читать множество раз акафист, а теперь с этим малым шумным народом у ее ног все это не так просто, надо выбирать моменты в течение дня.
Почувствовать вкус главного
Отец Гавриил, часто приходится слышать, что книги святых отцов были написаны для тех, кто жил столетия назад…
Но человек остается тем, что он есть.
Соблазны остаются теми же. Те же враги, демоны. Они же и самые большие экуменисты, ибо не различают конфессий и мучают всех христиан независимо от того, к какой церкви они относятся. И лично я имею обыкновение давать любому для чтения сначала базовые тексты, например, святоотеческие поучения - небольшие высказывания отцов, потому что это евангелие, прожитое в пустыне. Это понятно любому.
Если вы почувствовали вкус главного, истинного (а эти книги - самое древнее из того, что у нас есть), потом вы можете читать что угодно: книгу, которая была написана сегодня. Потому что ваш рот, ваше нёбо уже различают, подлинно ли это или это подделка. Нужно сначала приучить нёбо, обострить вкус, не так ли? А для этого нужны Евангелие и основополагающие тексты монашества и духовной жизни.
В Библии, в Евангелии, в высказываниях святого апостола Павла заложены принципы христианской жизни. У святых отцов (я говорю о духовных отцах, а не о великих теологах) вы видите, как все это воплощается в жизнь. А потому жития святых, которые всегда и много читались в России, являются превосходным чтением.
Вы видите, как конкретно жил тот или иной святой. Вы не всегда можете ему подражать, но вы сможете увидеть, как в тех или иных обстоятельствах все это было возможно. Я очень люблю читать жития святых, в том числе новоканонизированных святых. И я себе говорю: если он способен был так держаться до конца в невыносимых условиях, то я при благоприятных условиях тоже должен смочь это сделать. Я не могу ему во всем подражать.
Последний вопрос - сколько языков вы знаете?
Я говорю на языках разных стран. Я учил английский в школе и говорил на нем с детства, потом я жил в Бельгии 17 лет, и я говорю по-французски. Я живу уже 32 года в итальянской части Швейцарии, и я говорю по-итальянски. Это 4 языка вместе с моим родным языком, немецким. Я говорю немного на других языках, к сожалению, очень мало, на русском, который учил в молодости, в монастыре. Я учил 10 раз грамматику, но из-за других языков все путается немного в моей голове.
Нужно постоянно жить в стране, чтобы оживить все, что есть у меня в голове, но в старую голову невозможно вложить что-то новое. Я говорю очень быстро, несмотря на то, что мой словарный запас несколько ограничен, ограничен сферой церковной, литургикой. А когда говорят о повседневной жизни, я теряюсь, не говоря уже о литературе.
Редакция сердечно благодарит священника Димитрия Агеева за организацию интервью с о. Гавриилом
Подготовили текст Анна Данилова, Анна Фирстова
Фото Юлии Маковейчук, священник Димитрия Агеева и А.А. Рыбакова
Редакция портала «Православная Жизнь» встретилась с выдающимся швейцарским богословом и патрологом схиархимандритом Гавриилом (Бунге) в Киево-Печерской Лавре.
Отец Гавриил ответил на вопросы редакции об особенностях спасения в современном мире, кризисной ситуации в Украине, самом главном для христианина.
Помощь в переводе с итальянского осуществил настоятель храма в честь святого Амвросия Медиоланского города Милан архимандрит Амвросий (Макар).
– Апостол Павел говорит: Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же.
Полностью убежден, сегодня верить легче. Представьте только: на начальной стадии развития христианства существовала всего лишь маленькая группа верующих, которую все отовсюду гнали.
Как этим людям было сложно осознавать, что Христос – Господь. К тому же большинство евреев христианство отвергали. Вот это сложности.
А теперь, тысячи лет спустя, много верующих во Христа, большое облако свидетелей.
А какое огромное наследие! А сколько христианских мучеников, монахов, отшельников, благочестивых людей. Поражает и чудотворная сила мощей! Число свидетелей Христовых растет с каждым днем.
Мы также знаем, что при коммунистическом режиме в Советском Союзе насчитывался миллион верующих: сотни епископов, монахов, подвижников, мирян.
Несмотря на гонения, изгнания из общества, они не отреклись от своей веры.
Говорить о сложных временах – значит помнить о людях, которые смогли выстоять в вере, защитить ее при любых трудностях и лишениях. Смогли бы мы сегодня повторить их подвиг?
В Священном Писании сказано, что христианам легче оставаться христианами именно во времена войн и испытаний, нежели в мирные периоды стабильности и благополучия.
Когда люди наполняют свои чрева и живут одним днем – они непременно отвращаются от Господа.
Есть даже выражение: «Человек так живет, как будто Бога не существовало». При этом он не отрицает существование Господа, но действительно живет так, словно Творца никогда не было.
И нам придется за это отвечать.
В современном мире самое большое испытание для нас – служить или не служить Церкви, которая нам напоминает именно об этом.
Я всегда говорю, что верующий – это не мрачный тип, ожидающий конца света, апокалипсиса, а радующийся. Он оптимистично относится к жизни, миру, людям. Несмотря ни на что.
И вы, наверное, в Украине больше всех это чувствуете, ведь живете между войной и миром в нестабильное время и не знаете, что будет завтра.
Каждый осознает, что сегодняшний день может быть последним. Христианин – это тот, кто готов всегда встретиться с Господом.
Никто не знает, когда наступит последний день. Его ни одна наука не может математическим способом вычислить. Только Отец Небесный определяет это.
Конечно же, многое зависит и от нас. Христос напоминает, что последние дни будут очень трудными, что даже праведники будут сомневаться.
«Но когда Сын Человеческий придет, то найдет ли Он веру на земле?» (Лк. 18:8).
Поэтому мы должны жить в духе радости, не переживать о трудных временах, ведь Господь разрушает старое для того, чтобы построить новое.
«Не копите себе богатств на земле, где их портят моль и ржавчина и где воры могут обокрасть ваш дом. Копите лучше себе сокровища на небесах, где их не испортят ни моль, ни ржавчина и куда воры не смогут проникнуть и украсть. Ведь где твое богатство, там будет и твое сердце», – сказано в Священном Писании (Мф. 6:19–21).
11 декабря 2014 года в актовом зале Сретенской духовной семинарии состоялась встреча со схиархимандритом Гавриилом (Бунге) - настоятелем Крестовоздвиженской пустыни близ швейцарского города Лугано, известнейшим патрологом, автором целого ряда книг, переведенных на многие европейские языки. Портал Православие.Ru предлагает своим читателям полный отчет о прошедшей встрече.
Видеозапись встречи:
(продолжительность: 1:11:48)
Вступительное слово иеромонаха Матфея,
представляющего Издательство Сретенского монастыря:
Всечестные отцы, братия и сестры!
Разрешите представить вам одного из известнейших современных патрологов - схиархимандрита Гавриила (Бунге), который сегодня любезно согласился встретиться с нами, читателями его книг, несмотря на то, что он приехал в Москву из своего отшельнического, затворнического монастыря ради посещения конференции, которая в эти минуты проходит по трудам преподобного Симеона Нового Богослова.
Если позволите, я вначале скажу несколько слов о нашем госте. Отец Гавриил родился в 1940 году в Германии, в городе Кёльне, и был крещен в Католической церкви. После окончания университета поступил в бенедектинский монастырь Святого Креста, где и принял монашеский постриг. Спустя 18 лет жизни в обители, по благословению духовника, отец Гавриил основал скит в Швейцарских Альпах недалеко от города Лугано, где вот уже более 30 лет ведет жизнь строгого затворника и окормляет множество людей: как мирян, так и монашествующих и даже многих архиереев.
Ранее, еще в возрасте 21 года, будучи студентом, отец Гавриил побывал в Греции, где посещал православные обители, встречался с монахами святой жизни. Эта поездка сильно повлияла на юношу и оказалась в прямом смысле промыслительной. Все последующие годы отец Гавриил подвизался в монашеском подвиге, через творения отцов Церкви постепенно открывал для себя истину православной веры. И личный аскетический опыт, изучение трудов отцов-подвижников привели отца Гавриила к тому, что в 2010 году, т.е. четыре года назад, он был принят в Православие митрополитом Иларионом в храме в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость», что на Большой Ордынке в Москве.
Научные труды отца Гавриила являются важной частью его монашеского делания, он специалист по творениям древних отцов Церкви. И сегодня мы собрались здесь для того, чтобы представить три его книги, вышедшие в издательстве Сретенского монастыря. Вы их уже хорошо знаете. Несмотря на значительный тираж, они практически уже разошлись, мы будем их повторять, конечно же. Эти книги были впервые опубликованы на русском языке в новой редакции, в новом переводе. Также мы сможем поговорить о тех страстях, которые описаны в книгах, и о духовной брани в наше непростое время.
Эти книги - «Гнев, злоба, раздражение», «Объядение, лакомство, чревоугодие» и «Тоска, печаль, депрессия», посвященные соответственно страстям гнева, чревоугодия и уныния. Все они основаны на трудах отцов первых веков монашества, во многом - на писаниях Евагрия Понтийского, монаха и ученика преподобного Макария. В своих работах отец Гавриил рассматривает упомянутые недуги как одни из главных болезней нашего времени и рассказывает о способах борьбы с ними. Более того: автор настоятельно подчеркивает, что его книги обращены не только к монашествующим - эта духовная брань должна совершаться любым человеком, взявшим свой крест и следующим за Христом. Мы приглашаем всех поучаствовать в беседе - передавайте свои вопросы, многие вопросы уже передали - мы их тоже озвучим. Нам помогают студенты нашей семинарии: если у кого-то возникает вопрос, можете пригласить их, и они с микрофоном будут к вам подходить. Или просто можно записочки передавать с вашими вопросами - я их озвучу.
Ответы отца Гавриила
О пути отцов Церкви и своих книгах
Первый вопрос задал сам отец Матфей. Он попросил схиархимандрита Гавриила рассказать о своей литературной деятельности и о том, как родились вышеупомянутые книги.
Дорогие друзья, дорогие братия и сестры! Я вижу здесь много молодых лиц и вспоминаю о том, как я сам открыл труды святых отцов в таком же возрасте. Это были 1950-е годы, я еще ходил в школу, и тогда было очень мало таких книг. Это сегодня есть полное собрание трудов практически любого отца - тогда в наличии были лишь маленькие выдержки. Не было полного Патерика - была лишь маленькая книжка с выдержками. То же самое касается и других святых отцов, таких как Иоанн Кассиан Римлянин. Не было полного издания «Откровенных рассказов странника» - только первые четыре рассказа из этой книжки.
Однако, чтобы найти правильный путь, не нужно иметь полное издание всего на свете. Я собрал эти маленькие книжечки, прочитал, запомнил. Среди них была и книжка Игоря Смолича - не знаю, слышали ли вы о ней, - «Жизнь и учение старцев». В моей голове образовалось некое представление о монахе, каким он должен быть по образцам IV века. На Западе ничего этого не было. Как уже сказал отец Матфей, для меня очень важным, решающим событием в жизни стала поездка в Грецию. Там, на святой горе Афон, в одном из монастырей, я увидел пример древнего монаха-отшельника. Это был архимандрит Серафим. Тогда я не знал, что это известный духовник и настоящий старец.
Затем я узнал об этом и попытался идти путем святых отцов. На Западе, как вы понимаете, это сложно сделать. 18 лет я жил в бенедектинском монастыре, там я еще глубже занялся изучением святых отцов, изучал языки, необходимые для чтения отцов в оригинале. И когда я удалился в 1980 году в мою пустынь, то начал переводить эти тексты. Сначала я их списывал вручную, т.е. переписывал из сирийских или греческих рукописей. Затем переводил и комментировал, чтобы сделать их доступными людям, которые живут сегодня, в нашем сегодняшнем мире. Ведь нас разделяют 1700 лет от этих древних отцов, и здесь, разумеется, требуются объяснения.
Есть еще и вторая причина, почему я написал именно эти книги: после того, как я пять лет прожил совершенно один в этой пустыни, в этом лесу, ко мне пришел молодой тиссинец, т.е. житель кантона Тичино в Швейцарии, и попросил принять его в монастырь. Он стал монахом и 18 лет прожил вместе со мной в монастыре. И мне нужно было как-то сообщить ему учение святых отцов. Дидактический тон и дидактическая направленность этих книг происходят из того, что они выросли из общения с этим молодым монахом. Эти книги и их структура достаточно систематичны, там все довольно подробно изъясняется, что я, собственно, и делал этому молодому монаху. Эти книги суть инструкции по духовной жизни. Их нельзя прочитать как какой-то роман, зараз - они построены как учебник. Лучше всего иметь с собой маркеры - красный, зеленый, еще какой-то, чтобы усвоить какие-то важные вещи.
О духовной брани современного христианина
Затем был озвучен вопрос читателей, касающийся аскетики: Часто говорят, что понятие «духовная брань» - сугубо монашеское, а в своих книгах вы, наоборот, доказываете, что это не так. Что же такое духовная брань для христианина, живущего в миру? Что является целью нашей аскетической борьбы?
Особой монашеской духовности нет - есть только христианская духовность. У всех нас только один Учитель - Господь Иисус Христос. У всех нас одна и та же цель. И у всех нас одни и те же противники, враги. Причем это относится ко всем собственно христианским конфессиям, потому что демоны к какой-то определенной конфессии не принадлежат.
Подлинную традицию можно найти лишь в Православной Церкви
Но подлинную традицию можно найти лишь в Православной Церкви, потому что она передается от родителей к детям. И наша задача, задача духовенства - глубоко изучать эту традицию и помогать тем, кто нас спрашивает, идти тем же самым путем. 99% приходящих в наши монастыри, тех, кто хотят исповедаться, задать вопросы, спросить совета, - это миряне, а не монашествующие. И средства, соответственно, те же самые у всех.
О современном католицизме
Был зачитан вопрос читателей о современном католицизме: Ваш духовный путь начался в Римско-католической церкви. Много ли среди современных католиков - и монашествующих, и мирян - тех людей, которые пытаются идти святоотеческим путем, который вы описываете в своих книгах? Есть ли католики, которые разделяют ваше отношение к Православию и одобряют ваш выбор?
Это очень деликатный вопрос, не только для меня, а вообще: насколько в Католической церкви жива подлинная христианская Традиция, осталась ли она вообще? Католическая церковь (а я принадлежал к ней более 50 лет) сегодня довольно неоднородная, неоднообразная.
Значительная часть католиков по своему мышлению являются протестантами
Значительная часть католиков по своему мышлению являются протестантами. Эти люди не вышли из Католической церкви и не перешли в протестантизм, но по сути они являются протестантами.
В то же время на другой стороне этого спектра можно увидеть и духовенство, и монашествующих, и мирян, которые по сути своей являются православными. Прежде всего это те, кто питается из святоотеческой традиции. Сам этот источник, если кто-то захочет, есть в наличии: святых отцов в Римско-католической церкви официально никто не отменял. Всё это есть, всё это можно найти при желании, но большинство людей не знают, как пользоваться этим инструментом, этой живой традицией.
Свои книги я писал, чтобы вернуть католических верующих на путь подлинного Предания, на путь христианской традиции. Очевидно, это возможно, если захотеть. Но таковых людей далеко не большинство. Я здесь говорю перед большой аудиторией, и, конечно, надо тщательно подбирать слова.
Молитесь за этих людей! Их много, а будет еще больше
Когда я стал православным, владыка Иларион, который присоединял меня к Православной Церкви, сказал: «Вы всегда были православным». Но я не был формально православным. В конце концов я просил о том, чтобы меня приняли в лоно Русской Православной Церкви, чтобы иметь полное общение в Таинствах с Православной Церковью. И с тех пор, как я стал православным, многие мои духовные чада также стали православными. Всё больше людей спрашивают меня о переходе в Православие, в том числе и священники. Но для них это очень тяжело, потому что возникают вопросы: что мы будем с ними делать, кто их будет содержать, за счет чего они будут жить? Молитесь за этих людей! Их много, а будет еще больше.
О монастыре в Швейцарских Альпах
Многих интересует история вашего монастыря. Расскажите о вашей жизни. Кто кроме вас там постоянно живет? Могут ли к вам приходить женщины? Принимаете ли вы паломников? Какой у вас распорядок?
Во второй половине дня я должен нарубить дров, да и на огороде дел тоже немало
В интернете можно найти съемку нашей обители с высоты птичьего полета. Посреди леса у нас несколько домиков, которые раньше были конюшнями, и маленький садик. Находимся мы на высоте 800-900 м, на таком спуске, куда нельзя доехать на машине. Надо подниматься в гору, достаточно крутую, 10-15 минут. У нас всё закрыто на ключ. Так просто прийти нельзя: надо предварительно договориться о встрече на какой-то конкретный день. В трапезной у нас стоит телефон. Когда он звонит, я его не слышу, но работает автоответчик, и можно оставить сообщение. Обычно я перезваниваю, и мы договариваемся о встрече. Формат, который мы установили, позволяет мне встречаться с людьми во второй половине дня так, чтобы они не приходили одновременно. За редким исключением я не принимаю людей с утра: в это время я молюсь, пишу книги, занимаюсь научной работой. А во второй половине дня принимаюсь за работу. Поскольку у нас печное отопление, я должен нарубить дров, да и на огороде дел тоже немало. Люди, которые приходят и с которыми надо поговорить, - тоже часть моей повседневной работы. Я говорю с ними о том, что описано в моих книгах.
Многое изменилось с того момента, как я принял Православие. Вы сами знаете, что монашество в православной традиции - это не что-то маргинальное: даже в наши дни это сердце Церкви. Поэтому миряне относятся к монахам как к очень близким людям.
Так получилось, что теперь у меня намного больше визитеров, особенно во время праздников. Они приезжают издалека: из Италии, из Франции, из самых разных уголков Швейцарии. Они, как правило, снимают номер в гостинице, чтобы участвовать в богослужении. Раньше я не практиковал такого. Сегодня я оказался менее одинок, чем раньше. Но на всё воля Божия, и я принимаю эту волю, какова бы она ни была. В остальном наша жизнь не сильно отличается от жизни монахов. Мы много молимся. У нас нет общего богослужения, только Литургия. В воскресенье и по праздникам мы служим вместе, потому что я один, я старый, часто болею и уже многого сам не могу делать.
После последней своей болезни и операции я не могу жить совсем один. Поэтому православный русский приход нанял молодого человека с Украины, музыканта, который учится в консерватории в Лугано. Ему нужно было подзаработать, он не мог найти себе другого применения. Этот человек помогает мне, ездит за покупками. Все те послушания, которые в России возложены на келейника, исполняет он. А поскольку он музыкант, то также поет на Литургии. Мы так и не смогли научить его вечерне - для него это до сих пор сложно. Поэтому те женщины, которые приезжают на праздники, могут у нас петь на вечерне, поскольку они знают гласы и умеют читать. Этот замечательный молодой человек делает то, что может сделать. Я думаю, что он доволен своим послушанием. Так что сегодня моя жизнь не так уж и сложна, я мог только мечтать о такой монашеской жизни.
Жить монашеской жизнью современному человеку очень сложно: ему нужен интернет, телевизор, телефон и так далее.
А у нас этого всего нет. Нам это не нужно
А вообще жить монашеской жизнью современному человеку очень сложно: он должен много двигаться, ему нужен интернет, телевизор, телефон и так далее. А у нас этого всего нет, просто не существует. Нам это не нужно. Надо уметь любить оставаться в своей келье. Конечно, наш образ жизни уже не такой, как у первых отшельников в пустыне. Вокруг нас и пустыни-то с песком нет, зато есть лес. Конечно, у нас уже не такая примитивная одежда, как в ту эпоху, но главное, что смысл остался тот же. Как сказал авва Моисей: «Оставайся в своей келье - и келья всему тебя научит».
О Евхаристии
Виктория спросила отца Гавриила, каково значение Евхаристии в духовной жизни и как часто он причащается.
Я хочу ответить словами святых отцов. Всё это вы можете найти в Лавсаике. Настоящего смиренного монаха можно узнать по тому, что он часто приходит ко Причастию. В греческом тексте, разумеется, очень часто оговариваются определенные условия. Явный признак прелести - если монах отказывается от Причастия под предлогом того, что у него нет в нем необходимости. Один мой друг епископ как-то рассказал (а он литургист), что в литургических текстах святых Василия Великого и Иоанна Златоуста люди, которые не подходят ко Причастию, вообще не предусмотрены. Там есть слова: «Дай нам и всем зде предстоящим», что говорит о том, что все люди, которые остались после выхода оглашенных из храма, подходят ко Причастию.
Но, разумеется, всегда есть люди, которые не готовы ко Причащению, и им не стоит подходить ко Причастию.
О бытовом миссионерстве
Матфей из Америки, чей отец католик, а мать протестантка, спросил отца Гавриила, как правильно относиться к своим неправославным родственникам и друзьям.
Это, конечно, очень деликатная вещь. Мои собственные родители уже умерли, когда я стал православным, но свою сестру я привел в Православие. Если у вас полностью не православная семья, потребуется уважение различий. Однако вы и сами должны очень хорошо знать православную веру, чтобы отвечать на вопросы уважительно и не полемически.
Отец Гавриил спросил Матфея, являются ли его родители практикующими христианами. Тот ответил, что его отец после Второго Ватиканского собора почти потерял веру. Он считает себя католиком, но не практикует. Мама, как протестантка, вообще далека от Православия. Отец Гавриил продолжил:
Одна женщина помогала мне в бытовых вопросах. Когда она узнала, что я стал православным, она пришла ко мне со своим мужем и сказала: «Мы слышали, что вы стали православным, но я вам хотела сказать только одно: для нас вы навсегда останетесь нашим отцом Габриэлем».
Когда меня спрашивают на эту тему, я говорю так: «Поймите, Православие - это не одна из многих церквей. Это та самая Церковь, которая осталась нам от первоапостолов, сегодняшняя Церковь. Многие ушли в сторону, но она осталась на главной дороге». Например, когда произошла Реформация и Запад разделился на две части, протестанты потеряли всё, что было присуще апостольской Церкви, только Священное Писание у них осталось, всё остальное они утратили. И теперь Писание они толкуют каждый на свой лад. То же самое можно увидеть и на примере Католической церкви. Я старый человек, мне 74 года, и я помню, что было во время Второго Ватиканского собора. Я был тогда молодым человеком, послушником. Это огромный-огромный разрыв, который произошел внутри церкви. И мы до сих пор не отдаем себе отчет, чем это закончится, потому что этот процесс только начался.
О молитве Иисусовой
- Что вы посоветуете мирским людям, живущим посреди суеты этого мира, которые желают приобрести навык умной Иисусовой молитвы?
Вы, наверное, знаете, что о молитве я написал небольшую книжечку. Она была переведена на русский язык, но сейчас, к сожалению, распродана. Книга называется «Скудельный сосуд». Это цитата из святого апостола Павла. В этих самых скудельных сосудах у нас есть богатство, говорит апостол Павел. И чтобы сохранить это богатство и передать дальше, нам необходимо сохранить и эти самые скудельные сосуды. Возьмите бутылку вина, например. Если разбить бутылку, вино утечет.
Это маленькая книжка, но у нее есть своя история. Как вы знаете, книги вообще имеют свою историю. Когда ко мне пришел будущий отец Рафаил, в его голове были те же самые сумасшедшие идеи, что и у других молодых людей. Он, например, собирался медитировать. То есть сидеть на полу со скрещенными ногами и проделывать другие подобные вещи. Я ему сказал: «Послушай! Если ты не будешь молиться как христианин, ты никогда не узнаешь о христианской молитве». «Но ведь без разницы, как сидеть, как стоять», - отвечал будущий отец Рафаил. Я ему ответил, что это не всё равно.
Каждая религия создаёт для духовного содержания и учения свою собственную форму
Каждая религия создает для духовного содержания и учения свою собственную форму. Например, мусульмане молятся в направлении Мекки. Неважно, какова архитектура пространства. Даже если придется молиться по диагонали, они будут сидеть в направлении Мекки по диагонали. Если они находятся в самой Мекке, то садятся кругами. Иудеи в свое время, когда еще был цел Иерусалимский Храм, молились по направлению к Храму, где бы они ни были. У буддистов нет направления для молитвы вообще.
Христиане молятся всегда на восток. Неважно: стена, дверь или окно - всегда на восток. И все наши церкви построены алтарем на восток. И всегда и верующие, и духовенство стоят лицом к востоку. Почему, собственно? Я начал собирать различные элементы молитвы вместе, то есть место молитвы, ее время, положение тела при молитве (стоя или сидя), стал компоновать и компилировать эти сведения. Когда и почему мы стоим? Когда мы делаем коленопреклоненные молитвы? Какое значение имеет крестное знамение? То есть все эти, казалось бы, внешние вещи. Но на самом деле в этих внешних выражениях сущность нашей молитвы. Стоять к Богу надо лицом, а не спиной. Соответственно, моя душа предстоит Богу, и поэтому я встаю, а не сижу. К Нему я возношу мои руки, именно на восток, поскольку на востоке находится рай. В этой книжке вы можете это всё прочитать. Есть чудесные тексты святых отцов на эту тему. Есть и еще одна причина, по которой надо молиться на восток: потому что с востока придет Господь. И мы называем Христа «Восходом Солнца» и «Солнцем Правды». Но мы обращаемся не к солнцу, разумеется, а к тому месту, где солнце восходит.
Мне понадобился целый год, чтобы убедить новоиспеченного монаха Рафаила, чтобы он молился именно таким образом. И в конце концов получилось так, что во время его молитвы однажды словно стена разрушилась перед его глазами. И тогда он сказал мне, что я должен это записать. Ведь много людей, которые не знают всего этого. Поначалу я не хотел этого делать, но в конце концов написал книжечку на эту тему. Эта книжка была сразу переведена на румынский язык еще до ее издания на немецком или французском. Румыны буквально со стола ее забрали и перевели. А одна верующая румынка сказала, что эта книга - замечательная апология Православия, в то время как я, когда писал эту книгу, ничего об этом не думал. Скорее, я думал о тех бедных людях, которые живут на Западе и всё это потеряли, поскольку от этого ничего не осталось.
О границах Церкви
Одна девушка поделилась своими впечатлениями от общения с католическим священником в Риме: «Я была в Риме и обратилась с одним вопросом к католическому священнику, который находился в исповедальной будке. Тот начал разговор с молитвы. Отойдя от него, я почувствовала благодать, хотя сама я православная христианка. Мой духовник сказал на это, что мои чувства меня обманывают, что женским чувствам доверять нельзя. Есть ли у католиков Таинство священства, ведь их принимают в сущем сане?»
Вы затрагиваете сложный вопрос - причем не только для нас, но и для великих богословов. Вопрос, может быть, даже неразрешимый, вопрос о границах Церкви.
Большое течение Апостольского Предания на Западе ушло в песок
Известный русский богослов Георгий Флоровский высказал мнение, что канонические границы Церкви и мистические границы Церкви не совпадают. Приблизительно то же самое высказали в одно время Григорий Богослов на Востоке и блаженный Августин на Западе. Григорий Богослов выразился примерно следующими словами: «Многие из тех, кто, как кажется, находятся в Церкви, не относятся к нам, не принадлежат нам. Однако есть много людей, которые по видимости находятся вне Церкви, но они относятся к Церкви». Что касается начала вашего вопроса, я бы сказал по собственному опыту, что большое течение Апостольского Предания на Западе ушло в песок. Это аналогия с горной рекой, которая упирается в песок и уходит в него, как Дунай, например. Определенные участки реки уходят вниз так, что реки не видно, но время от времени это подземное течение создает артезианские источники. Где-то посреди пустыни возникает вдруг артезианский колодец, ключ с чистейшей водой, вокруг которого опять ничего нельзя увидеть.
Есть очень интересные исследования французского историка-богослова о следах восточного исихазма на Западе. Он цитирует труды великой французской школы XVII века и показывает, что эти цитаты могли бы находиться и в греческом «Добротолюбии». Возможно, вы встретите католического священника, который по сути окажется православным. В то же время вы можете встретить иного католического священника, который скажет вам, что уже совершенно не верит в Бога. И так мы вновь возвращаемся к теме, что Католическая церковь не однородна. Вы можете прийти в какой-нибудь храм на богослужение и увидеть, что это, по большому счету, протестантская служба. А можете увидеть службу, которую можно воспринять как некий эквивалент нашего Богослужения. Нет нормативной общепринятой традиции в римо-католичестве.
О вере и укреплении в ней
Последний вопрос был задан отцом Матфеем: «Что такое вера? Как она начинает действовать в человеке, и как помочь человеку, который чувствует, что она уходит?»
Апостольское учение делает для нас доступным евангельский текст и учение Христа
Когда речь заходит о вере, надо отдавать себе отчет в том, что она не носит индивидуалистический характер: «Вот я, и передо мной мой Бог». В Первом Послании святого Иоанна Богослова говорится о том, «что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши» (1 Ин. 1: 1) и так далее, т.е. о Слове Божием. «Мы возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами: а наше общение - с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом» (1 Ин. 1: 2). Это и есть общение со Христом, приобщение. Тот, кто верит в Апостольскую Церковь, приобщается к учению свидетелей тех эпох, которые были до него. И поэтому Бог Отец достижим для нашего понимания только через Своего Сына Иисуса Христа. А апостольское учение делает для нас доступным евангельский текст и учение Христа. И так происходит из поколения в поколение.
Человек может почувствовать и признать, что он теряет веру, когда нарушена эта цепочка, когда он больше не сопричастен тем, кто ему предшествовал, потому что в такие моменты он может надеться только на себя. Поэтому мы, собственно, и говорим об апостольском учении и о том, что наша Церковь и единая, и апостольская. Поэтому очень важно не терять интереса и искать приобщения к тем свидетелям, которые были для нас и до нас. Таким образом, сама эта цепочка будет восстанавливаться через поколение. В России были сотни, тысячи исповедников веры, так что надо искать возможности приобщиться к их опыту. И вы это делаете: везде их иконы и мощи.
Около 15 лет назад у меня была уникальная возможность посетить место отшельнической жизни католического священника-монаха и богослова в горах Швейцарии. Он был хорошо известен своими публикациями о святых отцах ранней Церкви, в еще большей степени - своей монашеской жизнью - необычной с точки зрения современного Запада. Я примерно знала, как выглядят сегодня католические монастыри, и потому не ожидала, что, пребывая в православной монашеской традиции, буду чувствовать себя как дома в католической обители.
Когда мы поднялись по горной тропинке к небольшому домику среди деревьев, нас встретил строгий пожилой человек с седой бородой, в черных одеяниях. На голове - клобук с нашитым красным крестом. Было ощущение, что нас словно перенесли в египетскую пустыню, чтобы посмотреть на . Пока он и его сотаинник отец Рафаил угощали нас чаем, мы беседовали о Церкви на Востоке и на Западе и о Русской Православной Церкви. Но и речи не заходило о том, чтобы они присоединились к Православной Церкви, - было неудобно даже намекать на это.
Мы чувствовали, что немного пообщались с монахом, который был единым с нами по духу, хотя формально оставался в неправославной церкви. Получив такое откровение, мы радостно расстались, а отец Гавриил осенил нас крестным знамением, как это делают православные.У отца Гавриила не было и до сих пор нет электронного контакта с внешним миром, поэтому после нашего визита к нему мы не имели связи с ним и о нем слышали очень мало. Однако мы его не забыли и всё время не переставали думать, как бы было хорошо, если бы он был в полном евхаристическом общении с нами, православными. Но мы бы сами не завели с ним разговор об этом, осознавая, что Господь ведет его так, как считает нужным.
Отец Рафаил, швейцарец, с тех пор преставился ко Господу, а отец Гавриил является игуменом и единственным монахом теперь уже православного монастыря в честь Животворящего Креста (Русская Православная Церковь). Он . Теперь он схиархимандрит Гавриил.
Недавно отец Гавриил был в Москве по одному очень важному делу и нашел время побеседовать с нами.
- Отец Гавриил, хотя вы уже говорили о себе в других интервью, расскажите нам еще раз о своей жизни.
Я живу в Ровередо - очень маленькой деревне примерно из 100 жителей. Мой монастырь находится в лесах над деревней, в горах региона Лугано итальянской части .
- Вы с детства католик?
Да, но я не был практикующим католиком всю жизнь. Мой отец лютеранин, а мать католичка, и я тоже крещен в Католической церкви. Но, как это часто бывает в подобных случаях, мои родители были лишь номинальными лютеранином и католичкой. Ни отец, ни мать не ходили в церковь, и я не ходил. Но поскольку молодые люди идут по своему собственному пути, я открыл для себя ту веру, в которой был крещен. Сначала сам ходил в католический храм. Родители меня в этом не поддерживали, но лишь терпимо относились.
- Даже ваша мать?
Она была верующей католичкой, но из-за брака с лютеранином перестала быть практикующей католичкой. Лишь многим позднее, когда я был уже монахом, мать вернулась в церковь и снова стала жить в соответствии со своей верой. Отец неохотно ходил вместе с нею в храм, в основном на или , потому что не хотел оставаться на праздники один.
- Где вы родились?
Я родился в Кельне, но мы оставили этот город, когда мне было два года, из-за войны. Город, которому уже почти 2000 лет, был практически стерт с лица земли. Это было как с Хиросимой. Почти 80% города было уничтожено, и американцы даже предлагали заново отстроить его в каком-то другом месте, так как казалось бессмысленным пытаться возрождать эти руины и пепел. Но народ был настолько привязанным к своему городу!.. Тем более что всё еще стоял, хотя был сильно поврежден. 12 романских церквей тоже очень сильно пострадали. Покинув Кельн, мы 10 лет жили в маленьком городке в сельской местности, только в 1953 году у нас появилась возможность вернуться. И юность я провел в Кельне, там ходил в гимназию. До сих пор очень люблю этот город.
Готический собор, чудо готической архитектуры, построен на том месте, где стояли соборы-предшественники с ранних христианских времен. Одним из первых епископов Кельна был близкий соратник . Под северной башней находится баптистерий IV века. В Кельне есть церковь святого Гереона (мученика III века. - Примеч. пер. ), купол которой в форме октагона (восьмиугольника) уходит вверх на 5-6 метров. Это романская церковь IV века, здесь пребывают мощи римских мучеников. Осталось так много следов неразделенной Церкви, первых веков христианства, и именно эти археологические свидетельства «толкнули» меня к тому, чтобы углубиться в эпоху основания Церкви. Я историк по образованию, нумизмат.
Возможно, эти свидетельства пробудили в вас желание вновь «объединить» Европу с Церковью раннего христианства?
Очень долгое время я, конечно, не знал о Православной Церкви. Открывал для себя Православие лишь постепенно. Некоторые мои нынешние православные друзья рассказывали мне, что католики знают только, что мы «существуем», - и больше ничего. Простые люди даже спрашивают: «А вы тоже почитаете ?» И это спустя 50 лет после Второго Ватиканского собора, который как бы «открыл окна» довольно закрытой Католической церкви. Но их знание о Православии еще очень слабое. Я сам открывал для себя Православие мало-помалу. Не знал ни о каких православных общинах; в крупных городах не было православных храмов, потому что православные обычно служили литургию в протестантских церквях, которые им разрешалось занимать на два часа по воскресеньям - такое можно встретить и сегодня. В Лугано православные выкупили маленький протестантский храм, стоявший до этого пустым и недействующим. Другие православные, например румыны, проводят богослужения в католических храмах, которые им разрешается использовать. Но сейчас у нас есть одна маленькая церковь, на обустройство которой требуются финансы. Постепенно она превращается в православный храм с иконостасом и всем остальным.
Так что я узнавал о Православии понемногу. После гимназии - мне было около 19 лет тогда - я поехал с другом в Рим и там открыл для себя ранний христианский период: катакомбы, старые церкви, основанные еще святыми Константином и Еленой, и так далее. Все это очень впечатлило. Должен признаться, это укрепило мое католическое самосознание. Рим - это апостольская земля: здесь и гробницы святых Петра и Павла, базилики Санта-Мария-Маджоре, Санта-Кроче, Сан-Джованни ин Латерано… Все эти древние христианские храмы - свидетельства невероятной археологической преемственности. Но лишь многим позднее я понял, что хотя существует неразрывная преемственность на археологическом уровне, но утеряна преемственность на уровне Апостольской Церкви, в самой основе.
Я узнал лишь со временем, что Санта-Мария-Маджоре и другие церкви хотя и сохранились в первозданном состоянии, но преемственность не сохранилась на других, более значимых уровнях. То же самое и у англикан. С одной стороны, Кентербери - это кафедральный собор (крестителя англов. - Примеч. пер. ), но с другой стороны, не сохранилось богословской преемственности. Но тогда я был еще слишком молод, чтобы осознавать, что в Западной церкви преемственность во многом прервалась. Я приходил к этому сам и понемногу.
Люди часто меня спрашивают, почему я стал православным и было ли какое-то решающее событие, приведшее меня к этому. Да, был перелом, и хотя я уже говорил об этом раньше, но повторю еще раз. Православие я для себя открывал сначала на литературном уровне, через книги, музыку и так далее. То же самое и с монашеством: оно мне открылось благодаря книгам - сочинениям отцов-пустынников. Но настоящее, живое Православие я открыл в возрасте 21 года, когда был в Греции. Я был студентом, еще не монахом. Я всё еще не мог поступить в монастырь, потому что мой отец не позволял этого сделать. Я был слишком молод. И я благодарю Бога, что не позволял, потому что иначе я бы не получил возможности поехать со студентами в Грецию и увидеть живое Православие. Там я нашел святые обители, общался с монахами святой жизни. Я присутствовал на Божественной литургии. Это было до Второго Ватиканского собора. Греки были очень дружелюбны и добры ко мне как к католику. Сегодня отношение ко мне было бы другим, потому что католики с тех пор полностью изменили свое отношение к православным.
- К лучшему или худшему?
От худшего к лучшему. Но теперь православные держатся на расстоянии, потому что чувствуют: это вторжение. Я посещал семинарии и монастыри в Греции и один раз сказал монахам и студентам: «Здесь всё отлично, и мне это нравится, но… Жаль, что вы отделены от нас». И немедленно мне последовал ответ: «Нет, это не мы, а вы отделены от нас». Так я впервые столкнулся с фундаментальной проблемой разделения (мне тогда был всего 21 год), которое видится на Востоке и Западе по-разному. Кто прав? В 21 год у меня не было источников, чтобы найти ответы. Лишь постепенно я их получил и узнал, что именно . Существует археологическая преемственность, как, например, в церквях времен Константина и Елены, но на значимом уровне богословия, литургики и так далее - преемственности нет. В моей небольшой книге «Земные сосуды» затрагивается и этот очень значимый аспект - разрыв преемственности.
Вы говорили, что познакомились с книгой немецкого историка Йоханнеса Халлера , посвященной истории Церкви до 1500-х годов, и другими трудами о папстве, например аббата Геттэ .
Да. А книгу Халлера вообще-то читаю и сейчас. Это чисто историческая книга, тогда как книга Геттэ - полемическая. Халлер был беспристрастным, очень тихим; он имел свободный доступ к библиотеке Ватикана. У него объективная историческая книга, очень спокойная и одновременно мощная. Факты подавляющие.
Вы говорили, что рады тому обстоятельству, что именно сейчас стали читать об истории Церкви, а не раньше, потому что в противном случае это могло бы привести к потере веры. Вы не могли бы высказаться конкретнее? Вы считаете, что следует сначала укрепиться, а затем уже вставать перед фактами?
Чувствую, что вера в молодых людях должна сохраняться и оберегаться. Когда у вас есть твердое основание, достаточные критерии в уме и более сильная вера, тогда вы сможете судить.
Да, тогда вы сможете встать лицом к лицу перед этой массой исторических фактов.
- Эти факты, взятые сами по себе, могут оказаться слишком разрушительными или обидными для людей?
Конечно. Видите ли, история - это не богословие. История - это всего лишь факты, то, что произошло. Работа Халлера описывает все достижения и провалы… Это увлекательно, но это правда истории. Она заставляет вас задуматься…
- История как есть, без прикрас?
Да, без прикрас. И с , на то, чтобы быть главой Церкви. Это очень странно. Еще в IV веке папа Дамас провозгласил, что Римская Церковь (но еще не папа) имеет главенство над всеми другими Церквями, ссылаясь на обращенные к Петру слова Христа: «Ты - Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою» (Мф. 16: 18). Таким образом, Рим соотнес этот камень с учреждением, с чем-то видимым - с Римской Церковью. Хотя многие отцы Церкви, Восточной и Западной, как, например, святитель Амвросий Медиоланский в 382 году, отождествили этот камень с верой людей. Это - исповедание Иисуса Христа Сыном Живого Бога. Это не личная вера Петра; он не был лучшим апостолом или богословом по сравнению с другими апостолами. Это было ему откровение от Господа. Такой камень невозможно уничтожить. А вскоре Петр доказал, что ничего сам не понимал из этого исповедания, ибо Господь его назовет «сатаной», сказав: «Отойди от Меня, сатана» (Мф. 16: 23) и так далее.
И не только святой Амвросий, но и самые значимые отцы Востока и Запада утверждали то же самое. Но для римо-католиков совершенно очевидно, что упоминаемый здесь камень - это сам Петр. , по преданию, умер в Риме, и, следовательно, этот камень есть Римская Церковь и преемник Петра, то есть Римский епископ. Но Петр был во многих местах. Почему надо брать именно то место, где он умер? Многие люди утверждали, что владеют его гробницей. Однако Петр умер в Риме, как и святой Павел. Является ли это достаточным основанием для того, чтобы этот город, в то время бывший столицей Римской империи, стал главой и всех Церквей? Если уж и есть город, который мог бы на это претендовать, то это Иерусалим - город, в котором умер наш Спаситель, а не Петр. В Иерусалиме находится Гроб Господень, здесь Спаситель и воскрес. В любом случае глава Церкви - это Господь.
- Мне всегда это виделось разительным примером плотского мудрования - это чисто земной образ мышления.
Да, и оно получило распространение. В истории папства, описанной Халлером, весьма шокирует именно этот мирской аспект: такие (по сути духовные) меры, как отлучение от Церкви, практиковались столетиями только по политическим причинам. А еще больше шокирует то, что люди даже не заботились следовать таким постановлениям, как отлучение. Целые страны находились под интердиктом, что означало отсутствие месс, таинств, колоколов - всего.
- Почему?
Почему? Потому что короли не соглашались с территориальными претензиями папы. Папа всегда боролся за свое государство, которое сначала всё увеличивалось и увеличивалось, потом все уменьшалось и уменьшалось и существует до сих пор как . Это всегда было по политическим, территориальным причинам. Но большую часть таких стран, сотни королей, епископов - это даже не беспокоило. Они продолжали служить мессу, совершать таинства и так далее.
- Получается, что формально они «не повиновались» папе?
Именно. Для меня это было потрясение. Даже сегодня для меня это шок. Поражает, что эти духовные меры принимались чисто по материальным, политическим причинам, а жертвы этих интердиктов даже не переживали. И ясно, что это в конце концов должно было уничтожить церковь изнутри. Так что вы лучше понимаете, почему западное христианство уничтожало и продолжает уничтожать себя изнутри, а не извне. И это ужасно, должен сказать. Это то, что я называю «секуляризация». Были папы Римские, которые сами участвовали в сражениях. Для кардиналов было обычным делом иметь свои армии и так далее. Вот секуляризация. Это значило, что церковь ограничивала горизонты самой себе ради всё более светских интересов. Папы защищали (и это понятно) свою независимость - от императора, в котором они фактически нуждались, так как без императора они бы не имели независимости от герцогов, от короля Сицилии и так далее - от кого угодно. Начинаешь понимать очень многое.
- Полагаю, вы читаете эту книгу в оригинале - по-немецки. Существуют ли ее переводы?
Это классика, но я не знаю (о переводах) - существуют десятки подобных книг. Я назвал эту книгу только чтобы сказать вам: по прошествии времени меня всё еще интересуют эти вопросы и книги, которые в период моих поисков мне запрещено было читать. Не думаю, что это было бы очень полезно для меня тогда, потому что я мог полностью потерять веру.
- Запрещено кем?
Моими профессорами католического факультета в университете. В Германии изучение теологии оплачивает государство, поэтому я получил богословское образование в государственном университете.
Я продолжаю изучение этой темы ради более глубинного понимания причин разделения между Востоком и Западом. Конечно, отсюда можно многое понять, но есть всё еще одна большая тайна, которую до сих пор понять не могу: почему Бог позволил этому случиться?
Можно сказать, что это всё была ошибка папы, - а у верующих не было никакого выбора. Именно это я теперь говорю своим друзьям. Я говорю им: «Послушайте, вам не следует критиковать или осуждать католиков - они просто родились не на той стороне улицы. Это не их ошибка. У них не было выбора». У них никогда не было выбора. Весь Запад принадлежал Римскому Патриархату, который постепенно увеличивался и увеличивался; больше никаким Патриархатам они не принадлежали. В любом случае, так оно и сегодня. Вся их «ошибка» в том, что они там родились.
Тут хочется вспомнить один вопрос, который всегда меня волновал. Я сама человек Запада, приняла Православие, но восточных православных корней у меня нет, поэтому и этот мой вопрос не антизападный. Так вот: почему к земному, светскому мышлению в сфере религии больше склонны на Западе, чем на христианском Востоке? Теоретически тот же процесс мог произойти где угодно.
Теоретически, да. Но на практике этого не произошло. Думаю, это потому, что секуляризация - очень долгий процесс, и его яркое выражение - , являющийся внутренним католическим феноменом. Это внутреннее явление в Западной церкви произошло после ее отпадения от Восточного христианства. До разделения протестантизм никак бы не смог развиться. Поделюсь с вами ужасным опытом. Мы говорили сейчас об истории, но, возможно, лучше было бы рассказать о моей собственной «маленькой истории» за 73 года. Я поступил в монастырь в возрасте 22 лет именно в том году, когда был Второй Ватиканский собор. Будучи знако м с греческим Православием, я поступил в монастырь Шеветонь , и мы были полны надежды, что Римская церковь сейчас наконец-то повернет в правильном направлении, и много чего говорило об этом. У папы Павла VI было очень сильное и глубокое желание примириться с Православной Церковью. И он был воплощением двуличия (как двуликий Янус) Западной церкви. С одной стороны, он хотел сослужить литургию с патриархом Афинагором, когда они встретились в Иерусалиме, и он даже привез для этих целей золотой потир. Но экуменисты (и слава Богу) разделили этих двух стариков, потому что после такого деяния стало бы еще хуже, чем было раньше. Поэтому они так и не сослужили вместе. Папа обещал подарить патриарху ту Святую чашу. Но уже хорошо доказано, что он собирался через литургические реформы сделать латинскую мессу допустимой для протестантов, не думая и не зная, что в то же самое время она будет совершенно неприемлемой для православных. Вы видите, что Католическая церковь находится между этими двумя противоположными позициями - православным Востоком и протестантским Западом. Но генеральные перемены тогда пошли в сторону Запада, а не в сторону Востока. Это стало медленной протестантизацией Римской церкви - самосекуляризацией со всеми духовными и физическими разрушениями, которые мы видим.
Это было настоящее историческое бедствие небывалых размеров. Протестантизм - это внутрикатолический вирус. А у Римско-католической церкви нет антитела против этого вируса. Антивирус - это Православие, которое почти за пять веков ни разу не было искушаемо протестантизмом. Даже если и был, например, Константинопольский патриарх, симпатизировавший кальвинизму (а такой один был), это всё равно было местным явлением. Такие вещи не влияют на православное сознание, они ограниченные. У Православной Церкви было множество возможностей заразиться протестантизмом и секуляризмом, но она этому не поддалась - разве только поверхностно.
- Это как простуда, в отличие от рака?
Да, простуда, но не рак. А там - трагедия исторического масштаба. И многие католики теперь об этом знают и больше не считают Православную Церковь соперником или противником. Поэтому они помогают православным учреждать приходы на Западе. Католики предоставляют православным свои церкви, чтобы те могли служить литургию на католических престолах, что раньше было невообразимо.
Чуть отклонимся от темы. Прошлой весной делегация из России была на Сицилии на праздновании в честь годовщины оказания русскими солдатами помощи жертвам Мессинского землетрясения 1908 года. Русское духовенство пригласили совершить литургию для местной православной общины в Палатинской капелле («Дворцовая часовня») в Палермо.
Ах, как красиво! Русские постоянно служат торжественные литургии в соборе святителя Николая в Бари. Я видел, как там служил литургию русский митрополит примерно с 20 священниками и большим хором. И я подумал: «Этот красивый собор требует как раз такой литургии». А когда литургия закончилась, началась латинская месса… и вам хочется плакать. Вам хочется спросить: «Что вы здесь делаете?» В некотором смысле, это что-то неординарное; но многие католики больше не уверены, что они на правильном пути.
Единственно возможный, как мне кажется, выход - это если они повернут к своему собственному Православию; и беспрецедентным чудом Господним будет приход всех к византийскому Православию, потому что есть целая культура, которая этому противостоит. Это не просто вопрос текстов или догматов. Они должны вернуться к своему собственному Православию, к своим исконным традициям. Все эти годы, что я писал свои малые книги, я преследовал такую цель: будучи монахом, помочь людям в духовной жизни, дать им возможность заново обрести и воссоединить свое духовное наследие, которое, разумеется, едино с нашим - потому что у нас общие корни. Но успех моих стараний, по крайней мере среди монахов, близок к нулю. Среди монашествующих особенно. Книги читаются в основном мирянами, а не священниками и монахами. А монахи практикуют , дзен, рэйки и другое. Когда рассказываешь это русским монахам, они удивляются и не могут в это поверить. Я не могу их судить; слава Богу, есть Господь, Который будет судить мир, но не я. Но всё это значит, что люди не ищут решения, ответа в своей собственной традиции. Они ищут это вне своей традиции, даже в нехристианских религиях. Для меня практикующие дзен католические монахи - это все равно что буддийские монахи, принимающие участие в кальвариях (крестные ходы у католиков, во время которых верующие молятся перед каждым из 14 изображений крестного пути Спасителя от осуждения Его Пилатом до распятия на кресте. - Примеч. пер. ). Это полный абсурд. В буддизме страдания понимаются и преодолеваются совершенно по-другому, не как в христианстве. Там нет распятого Спасителя. Зачем им молиться, вспоминая крестный путь Христа? Конечно, незачем.
- А как может христианский монах, верящий в личного Бога, молиться безличному универсуму дзена?
В тех монастырях есть дзен-буддийские сады… Но разве можно себе представить изображения крестного пути Иисуса в буддийских монастырях? Чтобы буддийские монахи вставали на колени перед такими изображениями? Такое представить невозможно.
- Словно бы они потеряли свою идентичность…
Но самое поражающее то, что они (католические монахи, практикующие дзен) даже не пытаются «покопаться в своей собственной земле» и отыскать свои корни - источник уже заполнен мусором. Кажется, они уже убеждены, что там ничего нет и никогда не было.
Вот почему нам следует искать этот источник. Хорошо помню мою монашескую юность - в монастыре были такие насельники, которые думали, что там ничего нет, что всё пусто. Но вот приехал дзен-мастер - иезуит (кстати, очень известный; он умер уже давно) - и для них это было настоящее «откровение». Наконец-то это была хоть какая-то духовность… До этого они видели лишь формализм. Слава Богу, я обрел для себя святых отцов и основополагающую монашескую литературу, прежде чем идти в монастырь. В конечном итоге монастырь не учил меня. Я продолжал свои поиски в монастыре.
- В обители Шеветонь?
Да. Я поступил туда потому, что, казалось, его традиция ближе той, которую я видел в Греции. По правде говоря, меня туда направили. До этого я поступил в бенедиктинское аббатство в . Я был там послушником, но мой наставник - аббат, человек святой жизни, очень любивший меня, - понял, что я нахожусь не в том месте. И он пожертвовал своим многообещающим послушником, отправив его в Шеветонь, посмотреть, не окажется ли эта обитель более подходящим местом. Когда я там обосновался и стал полноценным монахом, то он ко мне приезжал.
Он был святым человеком. Мой духовник, монах-траппист (член католического монашеского ордена, возникшего в 1660-е годы и отличающегося особенно строгим уставом. - Примеч. пер. ), тоже был святым мужем. Мне посчастливилось встретить более одного святого человека - даже на Западе. Они всё еще существуют.
Чувствую, что одно из моих призваний - это доказать, в том числе и православным, что, даже живя в западной традиции, можно открыть для себя общие корни и жить по ним. Это возможно, но, конечно, не благодаря нашим усилиям, а благодатью Божией. И тогда я дошел до такого момента, когда больше не мог находиться лишь в духовном единстве с Православной Церковью, столь близкой моему сердцу. Мне хотелось настоящего, евхаристического единства. Поэтому я попросил принять меня в Православие.
Трудно сказать, потому что это технически не для всех будет возможным. На Западе Православная Церковь еще не так хорошо известна. Сейчас ситуация меняется. У меня много друзей, следующих тому же пути; они хотя и «православные», но не в конфессиональном смысле. Не знаю, станут ли они когда-нибудь православными. Мой собственный опыт показывает мне, что вы не всегда найдете помощь с православной стороны. Прозелитизм в основном не православное явление, и в каких-то ситуациях вы можете не найти конкретной помощи. Мне даже препятствовали. Был один хорошо известный богослов (имени его не назову)… Я тогда был студентом. Так он буквально запретил мне и другим монахам из Шеветони принимать Православие! Он сказал: «Нет! Вы не станете православными! Вы должны плотию выстрадать трагедию разделения». Я так и сделал - иного выбора не было. Потом попросил еще одного русского православного митрополита о помощи - он тоже мне не помог. Он просто отвернулся от меня. Но это была Божия воля. А когда настал нужный момент, то всё прошло очень гладко. Правда. Как письмо почты Швейцарии! Но до этого - казалось невозможным.
Верю, что всё происходит в соответствии с Божиими волей и планом. А как вы считаете, не следует ли православным больше поддерживать ищущих, колеблющихся людей? Которые глубоко копают, но не доходят до корней?
Им (православным) следовало бы знать лучше свою веру и быть способными отвечать на вопросы. И еще им не следует критиковать всё и всех.
- К чему склонны многие новоначальные.
Да, новоначальные - самые строгие судьи. Но они, действительно, должны уметь отвечать на очень важные вопросы. Я говорю о своем собственном опыте, в Швейцарии. Предполагаю, что дела обстоят иначе в Америке, где действуют сотни различных церквей, протестантских конфессий, и все они, так сказать, равны между собой. Но, к сожалению, там действуют также и десятки Православных Церквей.
- Да, у Америки противоположная проблема: слишком много из чего выбирать.
Это сбивает с толку.
Тем не менее в Америке проще потому, что там нет «главенствующей» церкви. Это не как в Италии, Испании или даже в Германии, где две доминирующие церкви - католическая и протестантская. Бок о бок или одна над другой - зависит от того, как вы это видите, - но католическая конфессия доминирующая. Любая православная деятельность, полагаю, будет восприниматься плохо, тем более что они зависят от благосклонности католической церкви. Чтобы получить храм, совершать богослужения, если вы слишком бедны и не можете построить свою церковь, вам нужна благосклонность католических епископов. Но думаю, что ситуация в Америке другая.
Конечно, Католическая церковь в Америке сильная, хотя в Северной Америке она сначала оказалась в протестантском, англо-саксонском окружении. Тем не менее Католическая церковь дала Америке много благотворительных организаций, больниц и школ, хотя многие люди забывают об этом.
Да, но забывать не надо.
Во всяком случае я против прозелитизма в любом виде, однако мы должны отвечать на вопросы, рассказывать о положении дел, если люди спрашивают. И Господь призывает всех к этому, скажем, «нужному месту».
И последний вопрос. Местные жители, не являющиеся православными, заходят в ваш монастырь, расспрашивают вас?
Местное население знает меня 30 лет, но моя монашеская жизнь очень специфичная; и поскольку они не знают монахов, то здесь и нет монахов (правда, были братья-францисканцы, но они не монахи). Они всегда интересовались, братьями какого ордена мы являемся. Мы ходили в черном, имели бороды, носили клобуки на голове и выглядели весьма старомодными. Их местный православный святой V века выглядел точно так же, просто они уже не знали об этом. Они знали, что мы очень близки к христианскому Востоку, святым отцам, и что то, что я говорю сегодня, не отличается от того, что говорю всегда. Расскажу об одном, что люди заметили, когда я стал православным. Некая простая женщина, домохозяйка без университетского образования, узнав, что мы приняли Православие, сказала: «Хочу лишь, чтобы вы знали: вы всегда будете нашим отцом Гавриилом, и вы делаете то, чему всегда нас учили - возвращаться к своим корням. Православная Церковь такая же, какой была с самого начала». Простой человек без богословского образования может это понять. Они не были удивлены.
Нам никто не противился. Иногда, когда мы ходим по улицам, случается, что люди обращаются к нам: «Отец, можно мне задать вам вопрос?» Я говорю, что да. «Вы православный монах?» Я отвечаю утвердительно. «Браво!» - восклицают они в ответ.
Они не привыкли видеть монахов - единственные монахи, которых они видят, это православные монахи. Францисканцы носили мирские одеяния, поэтому, если вы не знаете их лично, то не догадаетесь, что они члены ордена. Но православные монахи всегда узнаваемы. И для людей это не провокация. Они чувствуют себя ободренными, говорят: «Отлично!», «Браво!» Должен сказать, что не ожидал такой реакции. Когда меня назначали игуменом моего монастыря (большое слово для маленькой реальности), на церемонии присутствовали католики, большинство из которых были бенедиктинскими монахами. Они спросили, можно ли им будет приходить, хотели бывать в этом месте. Они присутствовали также на православной литургии, и я познакомил их с епископом, который очень дружелюбно их принял. Это не было воспринято как враждебное действие против них или против Католической церкви, но как прямое следствие того, чему я всегда учил.
- Они в этом могли видеть вашу цельность.
Многие из них хотели бы сделать то же самое, но слишком привязаны к миру, в котором живут; либо их знание Православия апостольской традиции слишком слабое.
Итак, нам надо возвращаться к своим корням.
Что, трудно сегодня быть христианином? А время, в котором живут христиане, никогда не было легким. И новое сегодня - не такое уж новое. Современность вечна, а вечность современна. И рецепт мира в душе сегодня всё тот же: «теребить» Бога молитвами и тренировать слух, чтобы услышать. О том, что есть сегодня и что будет всегда, наш разговор со схиархимандритом Гавриилом (Бунге).
Схиархимандрит Гавриил (Бунге) родился в 1940 г. в Кельне. Отец — лютеранин, мать — католичка. В возрасте 22 лет вступил в орден бенедиктинцев во Франции. В 1972 году был рукоположен во священный сан. Много лет посвятил изучению творений Евагрия Понтийского. С 1980 года живёт в скиту Святого Креста в швейцарском кантоне Тичино по древнему бенедиктинскому уставу. В 2010 году он принял православие, а через год был пострижен в великую схиму. Автор книг «Скудельные сосуды. Практика личной молитвы по преданию святых отцов», «Дух Утешитель», «Вино дракона и хлеб ангельский», «Духовное отцовство» и др.о сегодняшние проблемы принципиально важны?
Время, в которое мы живем, всегда самое важное и трудное, потому что это наше время. И именно в это время мы, христиане, призваны дать подтверждение нашей верности Христу. У христианской веры очень длинная история, можно сказать, что у нас достаточно большой опыт жизни в мире, и на всём протяжении существование христиан никогда не было легким.
Самая заметная разница нашего времени и времени прошлого заключается в глобализации. Сегодня если что-то происходит в одной точке земного шара, можно сказать, что это касается и всех остальных, и благодаря массмедиа все оказываются вовлечены в происходящее. И, конечно, очень сложно, практически невозможно бывает сохранить дух бесстрастный, дух спокойный, когда мы постоянно оказываемся погружены в ту информацию, которая на нас вываливается через СМИ. Подлинная ли это информация или псевдоинформация, но так или иначе мы оказываемся вовлечены в поток.
Как возможно этому сопротивляться и можно ли научить этому детей? По статистике в Москве за последние годы втрое возросло количество самоубийств среди подростков. Одна из причин, которая называется в анализе этих цифр, - потеря веры в будущее у молодых людей.
Это очень понятно. Общество всё меньше и меньше нуждается в человеке - в человеке рабочем, если можно так сказать. На Западе, как говорят, в самое ближайшее время ожидаются большие сокращения среди сотрудников, потому что их работу смогут выполнять не люди, а роботы. Машины могут работать 24 часа в сутки, и они не создают проблем, у них нет запросов. Это означает, что тысячи и тысячи молодых людей, которые сегодня только учатся, столкнутся с тем, что им нечего будет делать.
Мне приходится довольно часто встречаться с подростками, с молодыми людьми до тридцати лет, у которых нет абсолютно никакой мотивации в жизни. Они ничего не делают, потому что им ничего не интересно. Нет какого-то единого решения, которое можно было бы предложить этим людям. И никакой хороший совет, с которым можно было бы обратиться к ним, не решит проблему целиком.
- Сейчас люди приходят к вам как учителю и наставнику, а кто те, кого вы считаете своими учителями?
На протяжении жизни я встречал множество людей удивительных, исключительных, цельных. Все они в той или иной степени наложили отпечаток на мою жизнь, оставили след в ней. В начале моего пути это были католики, поскольку я был крещен в Католической Церкви и много лет принадлежал к ней.
Я помню священника, который меня готовил к первому причастию. Нужно сказать, что у католиков проходит время между крещением и первым причастием: впервые причащают, как правило, в семилетнем возрасте. Так вот, это был священник абсолютно традиционный, всегда ходивший в подряснике, в сутане, не то чтобы скрытный, но замкнутый. Основы веры он нам объяснял с помощью картинок в стиле XIX века, на которых были изображены важнейшие этапы жизни Иисуса Христа и жизни Церкви.
Я вспоминаю также одного греческого архимандрита, который был наместником скита, тоже находящегося в изоляции, практически как мой монастырь - только мы находимся в лесу, а его обитель находилась в скалах. Поскольку мой греческий был достаточно бедным в то время, общение было больше бессловесным.
Впоследствии, когда я уже поступил в католический монастырь, наше общение продолжилось в духовных письмах. Этот человек, которому в то время было уже больше восьмидесяти, был и остается для меня некой иконой, наша переписка очень многое мне дала, очень многие вещи осветила в моем понимании.
В Бельгии произошла встреча еще с одним человеком, который очень много значил в моей жизни. Это был игумен монастыря траппистов. Первоначально он, будучи наместником, не мог посвящать время тому, чтобы быть моим наставником, но затем, уйдя на покой, в течение пятнадцати лет был моим духовным отцом, и я у него исповедовался.
Другая встреча, которая оставила след, - это встреча с румынским старцем Клеопой. Я помню, как после нашей беседы вывез под своим подрясником рукопись его книги об аскетах начала ХХ века, которую мы хотели опубликовать на Западе, потому что в то время это невозможно было сделать в его родной стране, в Румынии. А на Афоне мне посчастливилось встретиться с одним отшельником, истинным борцом духа, который очень-очень многое мне поведал, что было для меня важно.
Для того чтобы подобные встречи принесли плоды вашей душе, необходимо ваше участие: многое зависит от того, как вы настроены и насколько готовы отвечать на то, что слышите. Всякий раз, когда я ехал на исповедь и на беседу к своему духовному отцу, аббату траппистского монастыря, на протяжении всего пути, в машине, я молился Богу о том, чтобы Господь дал этому старцу слово, а мне даровал уши, чтобы услышать и вместить то, что мне будет сказано. И уже потом, в России, отправляясь на встречу с некоторыми людьми духовными, я тоже всякий раз молился Богу, потому что чем старше становишься, тем сложнее бывает воспринять совет и услышать что-нибудь для себя.
Человек в любом возрасте нуждается в совете духовном, и я тоже очень нуждаюсь в советах. Поэтому я тренирую свой слух, чтобы услышать в тех словах, которые мне говорятся, быть может, некую метафору, которой человек отвечает на мои вопросы, чтобы услышать что-то действительно обращенное ко мне.
Вопрос от наших читателей. Человек приходит в храм, он получает молитвослов в 30 страниц. Он их читает, думает над ними - или не читает, потому что бежит на работу. Но суть в том, что часто вся молитвенная практика мирянина сводится к тому, чтобы отчитать положенное количество страниц. Как же мирянину учиться молитвенному предстоянию перед Богом?
Обязательное молитвенное правило для каждого христианина, безусловно, - это утренние и вечерние молитвы, которые несколько формализованы в текстах молитвослова, но которые являются для нас неким обязательным началом, ступенью. Мы не должны оставаться на этой ступени, потому что святые отцы нам говорят: молитва - это восхождение на гору.
У этого восхождения есть этапы. Первый этап - это молитвенное правило, находящееся в молитвослове. С этого начать возможно каждому. Постичь глубину того, что ты произносишь, понять смысл этих молитвословий - это уже вторая ступень. Я не смогу рассказать обо всех этапах молитвенной практики, но подчеркну, что молитва сама по себе - это самый лучший учитель молитве. Молитесь, и постепенно изменится качество вашей молитвы. Постепенно вам понадобится всё меньше слов и меньше образов. В конце концов, это приведет вас к молчаливому диалогу с Богом или же просто предстоянию перед Тем, Кто вам предстоит.
- А есть всё-таки что-то важное, что начинающему хорошо бы обязательно делать?
Конечно, Псалтирь. Чтение псалмов - это всё же еще не молитва, это до молитвы. К слову, необходимо сразу же провести различие между молитвой келейной, то есть молитвой индивидуальной, когда вы молитесь в одиночестве у себя дома, и молитвой общественной, в частности, молитвой в церкви во время богослужения.
Молитва общественная, которая происходит в какой бы то ни было общине, будь то община монашеская или приходская, это, прежде всего, большое количество молитвословий и песнопений. А когда мы молимся в одиночестве дома, многие вещи упрощаются. У меня есть книга, в которой я как раз написал об этом, - «Скудельный сосуд»; надеюсь, что в ближайшее время она будет переиздана в Москве. Я в ней постарался рассказать всё, что знаю об этом.
- Как человеку поступать в том случае, если он молится, но не видит ответа Бога на свои молитвы?
Необходимо «теребить» Бога своими молитвами и настаивать на ответе о том, что вы просите в молитве. Мы читаем об этом в Новом Завете: «Просите, и вам будет дан ответ» (ср.: Мф. 7 ,7). Господь всегда отвечает, но не всегда Он отвечает так, как мы того ждем.
Один из частых и трудных вопросов от читателей. Родители больных детей спрашивают: «Как нам еще молиться?» Допустим, ребенок неизлечимо болен, и мать готова просто стоять дни и ночи на коленях; молитва родителей больного ребенка бывает очень горяча, но ребенок уходит на глазах.
Опыт, связанный с уходом ребенка или любого другого близкого человека из семьи - для христианина, конечно, всегда испытание веры. Это бывает неожиданно, необъяснимо, но Господь призывает потому, что Он призывает, потому что такова Его воля. Господь не ошибается даже тогда, когда Его голос на нашем пути оказывается непостижимым.
Опыт, который переживает человек в связи с потерей близкого, всегда открывает новый этап в жизни, потому что для верующего христианина уход родного человека не значит его полное исчезновение из жизни. Он переходит в новый мир. Господь вновь призывает к Себе душу человека, которую Он Сам ему дал, - по причине, известной лишь Ему одному.
Вы много писали и давали интервью о проблеме «выгорания» священнослужителей. Сейчас модно говорить о том, что нет такой проблемы, как «выгорание» мирянина или священника, это всё отговорки. Что надо просто служить, причащаться, и всё будет замечательно. Ведь у святых отцов никакого «выгорания» не было.
Видимо, те люди, которые так говорят и пишут, мало читали святых отцов, в частности, преподобного Исаака Сирина, потому что и уныние, и «выгорание», и богооставленность хорошо были знакомы святым отцам, и они о них писали. Я считаю, что говорить о том, будто бы такой проблемы не существует, - это заблуждение. Безусловно, рецепт, который дают советчики - чаще бывать в храме, молиться, причащаться - очень важный; это действительно помогает как-то бороться и противостоять такому состоянию. Но это вовсе не значит, что этим можно предотвратить подобное состояние, что это поможет раз и навсегда защититься от впадения в него.
Каковы, на ваш взгляд, симптомы «выгорания» у священника, у мирянина, у человека, который занимается благотворительной деятельностью? Как вовремя оценить в себе это состояние?
Если ты начинаешь ощущать, что бежишь за трамваем, и он от тебя уходит, а ты не в состоянии его догнать, - это один из первых симптомов. Ты хорошо бежишь и быстро бежишь, но так и остаешься неспособным впрыгнуть в трамвай. Это очевидный знак, который должен заставить задуматься.
Есть, безусловно, и другие вещи, которые укажут на то, что происходит. Например, гиперактивность. Есть люди, которые гиперактивны в жизни, в своей деятельности. Но если у ребенка это некий этап, через который он естественным образом проходит и который сам собой заканчивается, то для взрослого человека, особенно если что-то подобное длится слишком долго, это страшно. Такой человек в своей увлеченности немного уже как бы не здесь, он вследствие своей гиперактивности никогда не находится в состоянии близости с тем, с кем общается.
Я сказал одному из таких людей: «Кому ты отдаешь то время, которое отдаешь мне, общаясь со мной?» Но это ничего не изменило в наших отношениях. А еще одному из таких людей после общения я сказал: «Мы с тобой вместе, но здесь ты присутствуешь своим телом, в то время как дух твой совсем не здесь». Он был немножко ошарашен моим ответом, потому что на самом деле сам до конца не отдавал себе в этом отчет. Что-то заставило его задуматься, и он изменился.
Человеку можно самому выбраться из этого состояния, или здесь обязательно нужна помощь психолога, психиатра? Как выглядят первые этапы по спасению себя?
Господь поможет выйти из этого состояния. Господу не нужны психологи и психиатры для того, чтобы помочь. Человек, который оказывается вовлеченным в «выгорание», сможет из него выбраться только с помощью Господа. Если же человек находится в состоянии уныния и не обращается при этом к Богу, то выйти из него невозможно: он так и будет ходить по замкнутому кругу - до тех пор, пока не поднимет глаза наверх.
Напоследок хотелось бы вернуться к началу нашего разговора. Человеческая жизнь за тысячелетия сильно изменилась. Претерпевают ли при этом какие-то изменения человеческие страсти?
Возьмем, допустим, такую страсть, как блуд. Учение о страстях было сформулировано пятнадцать веков тому назад. Когда отцы писали об этой страсти, не было интернета, не было различных СМИ, не было тех возможностей, которые очень часто ввергают нас в различные искушения.
Сегодня вы можете зайти к себе в комнату, закрыть за собой дверь, остаться в одиночестве, включить компьютер и ввергнуться в эту страсть. Но страсть осталась той же самой, хотя ее выражение и какие-то внешние проявления могут быть совершенно другими. Демоны ведь остаются прежними - это всё те же падшие ангелы, и они совсем не постарели. Это только человек в каждом новом поколении считает, что случилось что-то новое в этой жизни, что он совершенно другой, а не такой, какими были люди прежде. В нашу жизнь нередко приходит что-то новое, но на самом деле это отнюдь не новое.
