3 апреля 2017 года в петербургском метро, в перегоне между станциями «Сенная площадь» и «Технологический институт», подорвался террорист-смертник. В результате взрыва погибли 15 пассажиров, более 100 пострадали. Администрация города и руководство метрополитена взяли на себя обязательства помочь пострадавшим. Однако выполнили их лишь частично.
По данным Комитета по социальной политике Санкт-Петербурга, за год из федерального бюджета пострадавшим и семьям жертв теракта выплатили около 35 миллионов рублей. Также 47,5 миллиона было выделено из регионального бюджета. Еще более 55 миллионов средств выплатило пострадавшим ГУП «Петербургский метрополитен».
«Оказание материальной помощи и выплата единовременного пособия пострадавшим осуществлялись на основании решения специальной комиссии, которая руководствовалась заключениями Бюро судебно-медицинской экспертизы (далее - бюро СМЭ) о наличии степени тяжести [причиненного] вреда здоровью. По информации бюро СМЭ, у 67 пострадавших граждан был установлен вред здоровью различной степени тяжести, у 25 пострадавших вред здоровью был не установлен, один гражданин за медицинской помощью не обращался, в связи с чем заключение бюро СМЭ отсутствует. Таким образом, числятся пострадавшими 93 гражданина, из которых 92 гражданам проведена судебно-медицинская экспертиза», -написано на сайте Комитета.
Так как в силу бюрократических процедур 25 человек оказались «за бортом» соцподдержки государства, свою помощь непризнанным пострадавшим предложила благотворительная организация «Прерванный полет», созданная для помощи пострадавшим при авиакатастрофах.
Из 25 жертв теракта в питерском метро за помощью в «Прерванный полет» обратились только 18 человек, получивших отказ в администрации города, - из бюджета фонда им было выделено более двух миллионов рублей на разовые выплаты.Еще чуть более четырех миллионов было направлено четырем пострадавшим на оплату ипотечных кредитов. За год после теракта россияне в общей сложности пожертвовали на счет фонда более 25 миллионов рублей.
«Мы расходуем эти деньги по мере необходимости. Деньги идут на реабилитацию пострадавших, на закупку протезов, косметических средств. Помогаем семьям погибших установить памятники на местах захоронения, такие выплаты, например, не предполагаются по закону. Оплачиваются сиделки, путевки на санаторно-курортное лечение» , -сообщил председатель благотворительной организации «Прерванный полет» Георгий Ефименко.
Пять месяцев после теракта. Петербургские власти не нашли бюджетных денег на остальных пострадавших
Компенсации в 50, 100 и 150 тысяч рублей пойдут из средств общественной организации «Прерванный полет» 15 сентября 2017Депутаты Законодательного собрания Санкт-Петербурга сразу после теракта разработали законопроект «О социальной поддержке граждан, пострадавших в результате чрезвычайных обстоятельств и террористических актов» .
Руководитель фракции Партии Роста в Заксобрании Санкт-Петербурга Оксана Дмитриева является автором данного законопроекта. В частности, она предложила членам семьи, где есть погибший в результате теракта или ЧС, единовременно выплачивать по три миллиона рублей - втрое больше, чем предусмотрено действующим законодательством. Также среди ее инициатив - помощь в организации похорон, предоставление семьям жертв льгот на образование, оплата медицинских и юридических услуг.
Все эти законодательные новеллы были отправлены на утверждение губернатору Санкт-Петербурга Георгию Полтавченко. Однако дважды депутатам присылали отписки.
«Принятие закона торпедируется уже полгода! Была создана совместная рабочая группа, были представители всех заинтересованных комитетов. Были отработаны юридическая терминология и меры соцподдержки - денежные выплаты, компенсация расходов на образование и здравоохранение, которая не покрывается гарантиями на оказание бесплатной медпомощи , - рассказала «Шторму» депутат Заксобрания Оксана Дмитриева. - Но со стороны губернатора мы получаем второе отрицательное заключение. Целесообразность закона не отвергают, но положительного заключения не дают и своих предложений не вносят! Играют с нами в футбол!»
В администрации губернатора, по словам Дмитриевой, настаивают, что депутаты не могут дать четких критериев чрезвычайной ситуации, чрезвычайному происшествию, а также террористическому акту.
«Только помощь надо оказывать сейчас, а квалификацию - был ли это теракт или нет - следствие установит через полгода, - негодует Дмитриева. - Трагедия в Кемерове или теракт - это массовая гибель людей, в которых нужно принятие специальных мер, спецподдержки. Либо это отдельные автомобильные катастрофы - три-четыре человека погибают, но при этом никакого законодательного нормативного акта не принимается. Поэтому мы и определяем как ЧС и теракт - акт, по которому требуется принятие нормативного документа для оказания мер социальной поддержки. А они нам в ответ - вы плохо определили».
Фото: © wikimedia.org
«Я полагаю, что, так или иначе, но это саботаж. Причем саботаж, который не имеет под собой никаких оснований. Мы все надеемся, что таких трагедий больше не будет. Но если вдруг такая ситуация возникает, то люди должны получать помощь по закону. Не выпрашивать ее, как благотворительность, а это должно быть законное право у них», -подчеркивает политик.
Помимо прочего, депутат Дмитриева настаивает, что пострадавшим, у которых в теракте или при чрезвычайной ситуации погиб кормилец, необходимо установить пожизненную пенсию в 15 тысяч рублей.
С коллегой согласна и руководитель фракции КПРФ петербургского парламента Ольга Ходунова . Она считает, что городские власти обязаны были взять на себя помощь непризнанным пострадавшим. Иначе «на кой ляд» администрация вообще нужна?!
«Система безопасности - это ответственность государства. Если государство не обеспечивает безопасность людей, то оно не обеспечивает главную свою функцию. Мы что, должны жить в страхе?! Сами себя должны обезопасить?! От террористических актов человек не может сам себя уберечь! Это функция государства. И я глубоко убеждена в том, что государство обязано было взять на себя все эти социальные выплаты», -уверена коммунист Ходунова.
Остается также неясным вопрос с установлением монумента в память о погибших. В Комитете по социальной политике Санкт-Петербурга подтверждают, что официальные обращения от родственников жертв теракта к ним пока еще не поступали. Как только - так сразу, говорят.
Тем временем, по данным информационного агентства ТАСС, с таким предложением уже выступил один из родственников погибших. К сожалению, «Шторму» не удалось связаться с Самандаром Алиевым. Получается, что до комитета документ еще не дошел. Напомним, что на следующий день после трагедии губернатор Санкт-Петербурга Георгий Полтавченко выступил против установления какого-либо мемориала.
«Этот вопрос часто возникает, когда происходят ЧП. Я считаю, что не надо ставить памятные знаки везде, где произошли такие события (как это делают на шоссе в месте ДТП с летальным исходом)» , - рассказывал глава города, общаясь с журналистами 4 апреля 2017 года.
3 апреля в Санкт-Петербурге пройдут траурные мероприятия, посвященные погибшим во время прошлогоднего чудовищного теракта в метро. В 13:00 в Измайловском соборе отслужат панихиду по погибшим, а в 14:00 состоится возложение цветов у станции метро «Технологический институт».
В 19:00 в БКЗ «Октябрьский» начнется благотворительный концерт «Музыка против террора. Памяти погибших в теракте в Петербурге» . В нем ожидается участие главы города Георгия Полтавченко. ГУП «Петербургский метрополитен» в этот день проведет акцию «Тысяча белых роз »: волонтеры будут раздавать цветы у станции метро «Технологический институт ». Позже в администрации метрополитена состоится презентация Книги памяти жертв теракта.
Фото: © GLOBAL LOOK press/Valya Egorshin
Справка «Шторма». Теракт в петербургском метро 3 апреля 2017 года - четвертое по счету крупное происшествие с нулевых годов, в результате чего массово пострадали жители города на Неве. Всего таковых было пять.
22 августа 2006 года. Катастрофа Ту-154 под Донецком. Воздушное судно петербургской авиакомпании «Пулково» (через полтора месяца реорганизована в авиакомпанию «Россия») выполняло пассажирский рейс из Анапы в Санкт-Петербург. Попав в область сильного грозового фронта, самолет потерял высоту и столкнулся с землей. 170 погибших.
13 августа 2007 года. Авария поезда «Невский экспресс» Москва - Санкт-Петербург. Официальная версия - подрыв ж/д полотна самодельным взрывным устройством, квалифицировано как теракт. 60 пострадавших, погибших нет.
31 октября 2015 года. Катастрофа над Синайским полуостровом самолета А321, выполнявшего рейс Шарм-эш-Шейх - Санкт-Петербург. Взрыв в хвостовой части воздушного судна был квалифицирован как теракт, ответственность за который взяла на себя ИГ (экстремистская группировка, запрещенная в России). 224 погибших.
27 декабря 2017 года. Взрыв в магазине «Перекресток» на площади Калинина в Северной столице. В камере хранения сетевого магазина детонировала взрывчатка, в результате чего ранения различной степени тяжести получили 18 человек. Погибших нет. Происшествие официально было признано террористическим актом.
3 апреля 18-летний Михаил Вепренцев оказался в петербургском метро, в вагоне поезда, который ехал с «Сенной» на станцию «Технологический институт». Прогремел взрыв, погибли 16 человек, 105 - пострадали. Среди них оказался Михаил: в его выписном эпикризе - сотрясение головного мозга, закрытая травма груди и еще несколько диагнозов.
Позже студент оказался еще в одном списке, на этот раз - из 25 человек (по другим данным , не менее 40): тех, кому петербургское правительство отказалось компенсировать вред здоровью. Пояснив, что никакого вреда не было. Схема в большинстве случаев похожая: чтобы получить компенсацию, надо было пройти судебно-медицинскую экспертизу. Кому-то не сообщили о праве ее потребовать. У других - например, у студентки Евгении Бахлыковой и психолога Надежды Соседовой - при экспертизе не обнаружили вреда здоровью.
Михаил и его невеста Сандра - студентка реставрационного колледжа, с которой он познакомился сразу после теракта - не смирились с отказом и решили бороться за выплаты. Как и почему - они рассказали корреспонденту The Village.
Переписка между Михаилом Вепренцевым и его невестой, с которой он познакомился сразу после теракта
О теракте
Михаил: «Больше года назад я переехал из Тольятти в Петербург в поисках себя. Мне было 17 лет. Поступил в Политехнический колледж на теплотехника. Жил в общежитии на „Парке Победы“. Учился и одно время работал помощником су-шефа в ресторане Marketplace на Невском.
3 апреля я ехал в колледж - сначала планировал успеть на вторую или третью пару, но когда вышел на „Сенной“, подумал „ну на фиг“. И поехал обратно - сел на поезд на синей ветке. Я стоял у межвагонных дверей рядом с вагоном, в котором произошел взрыв. Слушал тяжелую музыку в наушниках. Вдруг сквозь музыку услышал очень громкий хлопок. В вагоне осыпались стекла. Меня откинуло взрывной волной, я упал - помню, что даже не успел поднять голову, не понял, что произошло. На меня упали две межвагонные двери. И все - я потерял сознание.
Очнулся от скрипа железа, когда поезд подъезжал к „Техноложке“. Все было в дыму, мало что видно. И запах серы, взрыва - неприятный. Лежали трупы. Я очнулся в шоковом состоянии. Сначала пытался выбраться через двери, но они были искорежены, и у меня не получилось. По вагону бегала женщина с ребенком на руках. Валялся поручень - я им разбил стекло и помог женщине выбраться. Люди говорили, что эскалатор не работает. Но у меня получилось вывести эту женщину наверх. Вышли - подъехала какая-то черная легковушка, и они с ребенком уехали».
О здоровье
Михаил: «Я вроде бы успокоился, покурил. Позвонил другу и попросил помочь. Он подъехал и добросил меня до общаги.
Вечером я отключался, все болело. Вызвал скорую. Из общаги меня забрали в больницу № 26 на улице Костюшко и после обследований положили в палату. Ночью пришли следователи, расспрашивали о событиях - я им рассказал то же, что вам сейчас.
В больнице я провел 11 дней, а 14 апреля меня забрали в санаторий „Черная речка“. Там, среди прочего, со мной работала психолог. Она говорила, что нужно продолжать строить свое будущее, не зацикливаться.
Последствия для здоровья, конечно, дают знать. Я перестал нормально спать - ложусь только часа в четыре утра. Могу, не контролируя себя, начать заикаться. Головные боли частые, бывают головокружения. Проблемы с сердцем. Все органы до сих пор болят».
Из справки, которую Михаилу Вепренцеву выдали в городской больнице № 26
«Диагноз основной: Сочетанная травма от 3.04.2017. ЗЧМТ. Сотрясение головного мозга (длительность лечения более 10 сут.). Контузия лабиринта. Ангиопатия сетчатки. Ушиб мягких тканей головы. Закрытая травма груди. Ушиб грудной клетки. Реакция на ситуацию».
О любви
Сандра: «3 апреля я просматривала новости в Яндексе и увидела списки пострадавших. Нашла фамилию Миши и решила написать ему во „ВКонтакте“. Мне было интересно, как все произошло. Стала расспрашивать, как он себя чувствует. Так и познакомились. Во второй половине апреля, когда он вернулся после реабилитации, мы впервые встретились вживую.
Сейчас мы жених и невеста, а в сентябре распишемся. Все удивлялись, говорили, что рано. Но потом свыклись с этой мыслью и успокоились».
Пачка документов, которые пришлось собрать Михаилу Вепренцеву
О деньгах
Михаил: «Сразу после реабилитации я пришел в комитет по социальной политике в переулке Антоненко. Мне выдали перечень документов, которые я должен собрать, и заявления, которые должен заполнить, чтобы получить компенсацию. И вот вместо того, чтобы отдыхать, я бегал и собирал документы. На это ушло полмесяца. Так, в больницу на Костюшко я ходил четыре раза: в комитете говорили, что справка не той формы, а врачи уверяли, что подобных справок не дают. Ругался с ними.
Два месяца назад метрополитен выплатил мне компенсацию за вред здоровью в размере 62 тысяч рублей. Вреда имуществу не было - только куртка порвалась, но она и так старая, я даже не стал про нее говорить.
Губернатор Самарской области выплатил мне 500 тысяч рублей. При этом никто со мной оттуда не связывался и не требовал никаких документов - деньги просто поступили на карточку».
Набор лекарств, которые прописали пострадавшему при взрыве в петербургском метро Михаилу Вепренцеву
О бюрократии
Сандра: «А вот Петербург не заплатил ничего, хотя в совокупности с федералами должен был компенсировать 900 тысяч рублей. Деньги нужны для продолжения лечения. Представительница комитета по соцполитике на встрече с пострадавшими говорила, что деньги всем придут. А потом позвонили из администрации Московского района и грустным голосом сообщили: „Извините, Михаил, вам ничего не выплатят“».
Михаил: «Когда я получил официальный отказ, начал звонить в комитеты, чтобы узнать причину. И меня, такое ощущение, пытались запутать. Одни говорили, что все необходимые для получения компенсации документы у меня есть. Другие - что не хватает судебно-медицинской экспертизы. Ее и правда почему-то не делали. Раз не было экспертизы, на основании чего дали отказ?»
Сандра: «На встрече с пострадавшими в теракте тем, кто не получил компенсации, сказали делать экспертизу. Мол, может быть, вы болели еще до теракта. Но ведь за те месяцы, что прошли после теракта, часть симптомов ушла. Такое ощущение, что в комитете просто хотели потянуть время. Мне кажется, кто-то взял эти деньги себе в карман, и нас обманывают. Но мы собираемся бороться».
«Решением Комиссии (протокол № 11 от 22.05.2017) Вам отказано в выплате материальной помощи за счет бюджета Санкт-Петербурга, а также единовременного пособия за счет средств федерального бюджета на основании заключения Бюро СМЭ от 05.-10.05.2017 № 1716, установившего у Вас наличие повреждений, не причинивших вред здоровью, в результате взрыва, произошедшего 03.04.2017 в Петербургском метрополитене».
О планах
Михаил: «Я собираюсь съездить в Бюро судебно-медицинской экспертизы со всеми документами: выписным эпикризом, постановлением о признании потерпевшим и отказом в компенсации. Спрошу: на основании чего отказали? Если скажут делать экспертизу сейчас, откажусь, потому что время уже прошло и половина диагнозов вряд ли подтвердится».
Сандра: «Мы устали от обмана и несколько дней назад написали президенту через официальный сайт.
Еще собираемся съездить в больницу на Костюшко и уточнить у врача, какие нагрузки рекомендованы Мише. Без этого ни на какую работу я его не отпущу. Не дай бог переработает и упадет».
Михаил: «Сейчас из-за здоровья я ухожу из колледжа: нагрузка на мозг мне не очень полезна».
Сандра: «Мы переезжаем в другой район: пока поживем у меня, а потом снимем квартиру. Нам иногда помогают родители, но в основном сами справляемся. Большая часть денег, которые выплатили Самарская область и Петербургский метрополитен, ушла на лекарства - они дорогие».
О метро
Сандра: «Мы проводили эксперимент. У нас есть комбик для гитары, перемотанный скотчем, - выглядит подозрительно. Ради интереса проносили этот комбик в метро, объехали около 20 станций: смотрели - проверят нас или нет. Ни разу не проверили! Некоторые металлодетекторы стояли так, что их можно было обойти, а работники сидели, уткнувшись в телефоны, и на нас даже не смотрели.
Но вообще мы почти не ездим в метро. Проезжали «Техноложку» - и Мишу начинало трясти».
В больницах Петербурга по-прежнему остаются десятки пострадавших во время 3 апреля. Полный список имен опубликован на сайте МЧС.
Пассажир подорванного вагона, который сейчас находится в ожоговом центре, рассказал «Бумаге» , как медики помогали жертвам теракта, насколько быстро на место происшествия приехали оперативные службы и как в спасении потерпевших участвовали горожане.
Пассажир
Пострадавший во время взрыва
У меня был отгул, надо было съездить оформить ОСАГО, поэтому я поехал на метро. Ехал в середине вагона. Судя по всему, был в метрах двух-трех от взрыва. Меня только контузило, и я получил ожоги рук и части лица.
Сидел и читал книжку, а потом был как будто удар по голове чем-то тяжелым. Я не потерял сознание - может, только на секунду. Почувствовал на себе искры, увидел вспышку, начал сбивать с волос огонь. Поезд продолжал движение - спасибо огромное машинисту за это.
Я остался сидеть, потому что понимал, что, если поезд резко затормозит, я могу упасть. Я был оглушен - не знаю, насколько громко я тогда говорил. Осматривал себя, проверял руки, ноги. Конечно, кругом было темно, задымленность, хотя из-за того, что стекла разбились, сразу же практически весь дым вышел. Я нашел свой телефон, потому что подумал, что он понадобится, чтобы вызвать скорую.
Как только вагон остановился, началась легкая паника , все стали ломиться к выходу. Парни пытались выломать дверь, но она же железная. Начали помогать народу выбираться через окна.
[На станции] были какие-то люди, они всех подхватывали, пытались помочь - все были в шоке. Потом раздалась команда машиниста всем срочно покинуть платформу и подниматься наверх, все начали эвакуироваться в спешке, но без давки. Никто не бежал - никого не топтал.
Я поднялся, пытался с кем-то общаться, кто был в таком же шоке. Когда вышел на поверхность, скорой еще не было. Там такой пятачок у «Технологического института», где практически всегда стоит наряд ГИБДД. Я подошел к ним и сказал, что произошел взрыв и надо срочно вызывать скорую. Они сказали обратиться в медпункт на станции, но ее уже закрыли на вход.
Я стоял на улице и ждал, пока подъедет скорая. Она подъехала достаточно быстро, сразу начали осматривать первых пострадавших. Естественно, были более тяжелые - я просто стоял и ждал, пока врачи освободятся, потому что тех надо было осмотреть в первую очередь.
Те, кто был ранен несильно, самостоятельно добирались на эскалаторах, их потом перекладывали на носилки и петербуржцы перетаскивали их до скорой
После этого нашелся врач, который погрузил меня к себе в скорую , попрыскал меня средством от ожогов. Он попросил постоять на улице, потому что, как он объяснил, с ожогами на холоде лучше всего находиться. Особенно под действием лекарства - тогда оно будет меньше жечь. Я вышел постоять и заодно подышать воздухом. Подошел человек в штатском, спросил, пострадавший ли я и определил мне карету скорой помощи. Там мне уже надавали лекарств и отвезли в ожоговый центр.
По времени мне не сориентироваться: этот момент был как какой-то один сжатый комок. Но всё было очень оперативно, очень быстро. Наверное, повезло в каком-то смысле, что рядом есть и больница, и отделение МЧС. Машины реанимации, спасателей нагнали быстро - их было порядка 20.
Надо еще сказать отдельную благодарность жителям Петербурга , потому что каждый старался помочь чем может: кто-то воду давал, кто-то просто ходил и разговаривал с потерпевшими. Всё вокруг было оцеплено, но те, кто был ранен несильно, самостоятельно добирался на эскалаторах, их потом перекладывали на носилки и петербуржцы перетаскивали их до скорой. Потому что понятно: врачей было ограниченное количество. Я просто видел, что они помогали.
Сюда меня привезли одного, потому что у меня больше ожогов было и контузия , так как в момент взрыва я находился ближе к огню, на вспышке. У меня обгорели волосы, рука, правая часть лица. Пятипроцентное повреждение тела 1–2-й степени.
Пока неизвестно [когда выпишут], это только второй день . Еще идет диагностика - пытаются оценить состояние. В целом, зная, сколько людей находится в худшем состоянии, я думаю, что практически не пострадал. Потом приехали оперативные службы, опросили, взяли показания. Хотя я не могу много чего сказать. Я не видел начала - только когда всё уже произошло.
«Бумага» также публиковала очевидцев случившегося и пассажира вагона, в котором прогремел взрыв.
Фото на обложке: Михаил Парулава
После теракта 3 апреля 2017 года всем пострадавшим федеральные и городские власти обещали не только медицинскую помощь, но и денежные компенсации. До сих пор компенсации выплачены не всем - многим отказали, сославшись на незначительность полученных ими травм и не признав ущербом психологические последствия от взрыва. Ущерб может выявить только комплексная судмедэкспертиза, которую следователи никому не назначили, потому что она может повлечь увеличение государственных расходов. Александра Шнайдрук, юрист, отнеслась к чужой беде как к личной. Создала петицию на Change.org, в которой требует выплаты всем пострадавшим. После того как петицию подписали более 60 тысяч человек, ее заметили в администрации Петербурга. Вице-губернатор Анна Митянина вышла на связь с Александрой Шнайдрук и сообщила, что планирует встречу с «отказниками» в конце августа.
— Суд-дмедэ-эксперт осмотрела мое распу-ухшее колено: «Поч-чему не с-сделали снимок?» и с-сказала: «Б-благодарите, что ж-живы остались», — говорит Наталья Кириллова, одна из пострадавших 3 апреля в теракте в метро. — А кому я д-должна говорить с-спасибо? Судмедэкспертам? Следователю? Я-а что теперь, все время должна заик-каться и му-учиться от головной боли?
Судмедэксперты оценили степень тяжести травм Натальи Кирилловой как легкую. На видео, сделанном сразу после теракта, бодрая женщина средних лет очень толково объясняет журналистам, что произошло в тоннеле. Три месяца спустя на встречу с пострадавшими пришел совершенно другой человек: Наталья заикается, не слышит на одно ухо, тихо говорит — последствия контузии, с трудом ходит (болит колено), страдает паническими атаками, боится скопления людей, не спускается в метро.
МЧС признало пострадавшими в теракте 105 человек. 92 человека прошли судмедэкспертизу. Эксперты сочли, что только 67 из них имеют право на выплаты. Тяжкий вред здоровью установили у 10 пострадавших; вред средней степени тяжести — у 26; легкой — у 31. Двадцати пяти отказано в выплатах (12 получили повреждения без вреда здоровью, а 13 не получили никаких повреждений).
Из бюджета Петербурга средства выплачены 66 пострадавшим. Один человек пока не получил выплату, так как не донес необходимые документы. Родственники 15 погибших также получили выплаты из бюджета города. Всего выплачено 25,5 млн руб.
Из федерального бюджета деньги получили родственники 14 погибших (14 млн 252 тыс. руб.), 13 пострадавших (3 млн 800 тыс.).
54 пострадавшим единовременные пособия будут выплачены по мере поступления средств из федерального бюджета.
Метрополитен выплатил 44 млн 136 тыс. руб., принято решение о выплате еще 2 млн 749 тыс.
«Не могу заснуть»
18-летний Михаил Вепренцев стоял вагоне, прислонившись спиной к дверям, где сцепляются составы. Взрывная волна ударила ему в спину — он упал, сверху на него рухнула дверь. Михаил пролежал в больнице десять дней. Он не может спать по ночам — засыпает только под утро. Михаил получил от метрополитена 62 тыс. рублей. Город и государство в выплатах отказали: «Мне помог только мой Самарский регион».
Ольга (имя изменено по просьбе пострадавшей. — А.Г. ) впадает в панику, когда слышит громкие звуки, плохо спит, принимает антидепрессанты и ходит к психотерапевту. Другой пострадавший, просивший не называть его имя, страдает синдромом раздраженного кишечника. Врачи говорят, что это последствия психотравмы (посттравматическое стрессовое расстройство — ПТСР), полученной в результате теракта.
«Вас положат в психушку»
3 апреля Ольга села в вагоне метро справа от террориста. Врачи сказали, что родилась в рубашке: взрывную волну частично погасили тела людей, сидевших между ней и террористом. «Я помню, что людей всех как будто смело, а я осталась сидеть. Все побежали в сторону от взрыва, а я встала и пошла в противоположную — инстинктивно, потому что там было пусто. Это потом я поняла, почему оттуда бежали: там было месиво… Трое мужчин выбили стекло в двери и вытащили меня».
Ольга по профессии психолог и понимает, что у нее есть все признаки ПТСР. После теракта она пять дней провела в больнице в отделении неврозов. Ольга единственная добилась проведения психолого-психиатрической экспертизы. Следователь отговаривал: вас положат в психушку. Ответ экспертизы был предсказуем: «Вреда здоровью не нанесено».
— Экспертиза проходила в психиатрической больнице. Это было изнасилование: она длилась пять часов. Врачи-психиатры мне говорили: «Вы это из-за денег делаете». Я после этой экспертизы два дня пролежала — не могла пошевелиться.
Несмотря на испорченную одежду, потерянные вещи, мелкие ссадины и травмы, сожженные волосы, осколки стекол в ушах, увиденное и пережитое, Ольга получила отказ в выплатах. Метрополитен перечислил ей тысячу рублей — «за гематомы на ногах».
Неуважение и незащищенность
Студентка экономического университета Татьяна Смирнова, которая провела в Военно-медицинской академии девять дней, получила отказ от всех структур — метрополитена, федерального и петербургского бюджетов: «Меня поддержал только свой регион — Ярославский. У меня на коленях лежал ноутбук, а в руках был телефон. Я увидела в окне отражение вспышки. Взрывной волной выбило из рук телефон и ноут. Стало темно, крики стоны. Я обхватила голову руками, боялась второго взрыва. Перед тем как бежать, решила подобрать с пола ноутбук. И тогда увидела трупы, фрагменты тел».
Истерика настигла ее уже на улице. Татьяна начала плакать. К ней подошла женщина и стала ее успокаивать — это была Ольга. Потом они вместе лежали в отделении неврологии в ВМА.
Татьяна считает, что законодательство, регулирующее помощь людям, прошедшим через подобные катастрофы, недоработано. Она написала обращение для встречи, созванной 6 июля общественной организацией «Прерванный полет», с пострадавшими и чиновниками. «Я не претендую на внушительные суммы. Моя главная цель — добиться внесения поправок в законодательство, чтобы граждане были защищены и могли получить полагающуюся поддержку. <…> Многие за последние годы убедились, что в России отсутствует механизм подсчета суммы компенсаций тем, кого коснулись теракты. Опираясь на свой случай, спрошу: почему человек с потерей трудоспособности, пребыванием в стационаре больше недели и с установленным диагнозом не считается пострадавшим? <…> Почему ущерб психическому здоровью человека не имеет адекватной оценки?»
22-летняя Евгения Бахлыкова спросила у представителя метрополитена, почему разбитый телефон ей оценили в 11 тысяч, а ущерб здоровью — в 2000 рублей, несмотря на госпитализацию и последствия.
Юрист «Прерванного полета» Андрей Варламов считает, что больше всего вопросов к представителям судмедэкспертизы и Следственного комитета: «Мы их приглашали на встречу, но они не пришли». По словам юриста, несмотря на то что массовые катастрофы и теракты связаны с получением серьезной психологической травмы, российским законодательством проведение психолого-психиатрической экспертизы не предусмотрено. На нее может направить следователь, но практики такой нет.
— Следствие работает не на помощь, а на отказ, — отметил Варламов. — Создание прецедента повлечет расходы для бюджета. Поэтому следователь не будет назначать комплексную судмедэкспертизу. Но у потерпевших есть право заявлять подобные ходатайства.
Саше Власову 18 лет, Егору Хлыстуну 23 года. Саша ехал в вагоне, где произошел взрыв, Егор помог ему выбраться, перевязал раны и посадил в скорую.
Саша: Я ехал с учебы. Оказался в том вагоне. Выбрался через окно и пошел искать выход. Егор меня остановил, спросил: «Все в порядке? Давай посидим». Сказал: «Сейчас кровь остановим и пойдем наверх». Я понимал, что ранен, но у меня ничего не болело.
Егор: Машина утром не завелась, и я поехал на работу в метро. На «Техноложке» через перрон увидел, как подползает поезд. Я был в наушниках — стоны и крики не слышал. Было ощущение киношности происходящего. Станцию заполнил скрежет — это искореженные двери скребли перрон. И тут мы услышали стоны. Люди выбивали изнутри стекла, чтобы выбраться. Мы кинулись относить раненых от вагона. Я понял, что нужно помогать кому-то конкретно. Подошел к парню — он был полностью ошеломлен и потерян. Это был Саша.
Саша: Много всяких психологов говорили, как под копирку, что все будет хорошо, жизнь продолжается. Мне это по большому счету не нужно было. Но я стал меньше планировать. Ведь все равно не знаешь, что с тобой случится через пару часов.
Анастасия Гавриэлова,
«Новая газета в Санкт-Петербурге»
